Эдди с минуту сидела молча, вперив взгляд в задний двор церкви, находившейся на противоположной стороне площади.

— Ты Неда видел?

Уэлкам ждал этого вопроса.

— Он о тебе спрашивал.

Эдди молча ждала, что он скажет дальше.

— Они поженились.

Она довольно долго молчала, потом засмеялась глубоким грудным смехом, который не на шутку взволновал Уэлкама, и сказала:

— Милостью господней…

— Кажется, они счастливы, — сказал Уэлкам.

— Ничего не имею против. Я не злопамятная. Кроме того… — Не закончив фразы, она одарила его такой чувственной улыбкой, что Уэлкам сразу понял, что она имела в виду.

За одним из столов поднялся какой-то шум, и Эдди лично отправилась выяснять, что произошло. Осмотрев обожженную руку одной из своих «чили-квин», она намочила чистую тряпочку в котле с теплой водой, предназначавшейся для мытья посуды, и приложила к ожогу. Потом она платком вытерла с лица девушки слезы, усадила ее на лавку и велела ей отдыхать. Уэлкам смотрел на Эдди, радовался ее добросердечности и думал, что встреча с ней стала для него истинным благословением.

Через минуту Эдди вернулась к Уэлкаму и принесла ему миску с чили. Он стал есть, помогая себе кусочком кукурузной лепешки. Подливка оказалась горячей, душистой и жирной; он с жадностью поглощал щедро сдобренное перцем и другими приправами мясо с бобами, думая о том, что сердце у Эдди такое же горячее и щедрое, как ее соусы.

— Как обстоит дело с деньгами? — спросила она.

Уэлкам громко фыркнул:

— Они даже не удосужились открыть кошель.

— Эй, Кэти, закрывай лавочку! — крикнула Эдди. Ее душил смех. Придвинувшись к Уэлкаму, она взяла его под руку. — Неужели так и не открыли?

Уэлкам покачал головой:

— Даже не пытались. Ты ведь сама читала ее письмо, где было сказано, что кошель скатился в пропасть. Я, конечно, ни в чем не был уверен, пока не обговорил с Эммой эту проблему во всех деталях. И она сказала мне, что единственный раз подергала за клапан, когда их догнал Нед, но кошель был заперт на замок, а ключ от него ты ей дать забыла.

— Что ж, сказать по совести, я именно на это и рассчитывала, — ответила Эдди. Уэлкам видел, как загорелись ее глаза, когда она повернулась к нему и подмигнула. — Но я не только забыла дать ей ключ. Я и деньги положить в кошель забыла.

— Ты сожалеешь, что они так об этом и не узнали?

Глаза у Эдди затуманились; Уэлкам похлопал ее по руке и сказал:

— Какое все-таки у тебя доброе сердце.

Эдди фыркнула:

— Я как раз хотела, чтобы они обо всем узнали и поняли, что я переиграла их по всем статьям. Ты ведь знаешь, я имела на это право. Они предали меня — оба. Но так я думала раньше… — Она сделала паузу и рассмеялась. — Теперь же я думаю, что так оно даже лучше. Ты знаешь об этом, и этого с меня достаточно.

— Это была самая гениальная комбинация, какую мне только доводилось видеть. Я поначалу даже глазам своим не поверил.

Эдди вскинула голову и не без гордости произнесла:

— Я же тебе говорила, что во всякого рода трюках, требующих ловкости рук, мне не было равных. Да и сейчас, пожалуй, со мной мало кто сравнится.

— В ту минуту я прямо не знал, что и делать, — сказал Уэлкам.

Эдди, разумеется, догадывалась, какая у него в душе царила сумятица, поскольку они с Уэлкамом уже не раз обсуждали эту тему. Поначалу, когда Уэлкам заметил, как Эдди подменила завернутые в платок деньги на завернутую в точно такой же платок пачку газетной бумаги, которую она прятала в оборках своей широкой юбки, его первым побуждением было сообщить об этом Джону.