— Здравствуйте. Вы Маша Архангельская? — уточнила женщина. — Я следователь, Ирина Станиславовна Долинина, а это капитан Трофимов.

— Сергей Михайлович, — представился мне капитан. — Зовите меня по имени-отчеству. Зачем нам с вами эти звания, правда?

Я неуверенно кивнула. Его фамильярность несколько меня смутила. Впрочем, распоряжалась в основном женщина.

— Вы, я полагаю, догадались, о чем будет идти речь, — начала она.

— О Марго, — кивнула я. — Правильно?

— Да, о Маргарите Петровой. Вы ведь хорошо ее знали?

— Не уверена. Вы только что говорили с Аленой, вот она ее знала. Они подруги.

— А вы? Какие у вас были отношения с Петровой?

— Она очень меня не любила, — объяснила я.

— А вы ее?

Я задумалась.

— Наверное, тоже. Я старалась ее избегать. Она меня дразнила.

— Дразни-и-ила? — повторила Долинина таким тоном, что мне стало стыдно за употребленное детское слово. — И за что?

— За провинциальность, — стараясь более тщательно подбирать выражения, ответила я. — За то, что я из Каргополя.

— А сама Петрова из Кемерова. Согласитесь, ей было бы странно не любить вас по названной причине. Возможно, есть другие?

Меня вдруг словно обухом по голове ударило. А ведь точно! Алена еще могла ненавидеть меня из-за моей провинциальности, но никак не Марго! Однако ее ненависть ко мне — несомненный факт. Другие причины… Почему я не подумала об этом раньше? Какая же я дура! Вдруг причина была из тех, которые вполне можно устранить? Вместо того, чтобы огрызаться, мне следовало подойти к Марго и прямо спросить, что именно во мне ее раздражает. Если это нечто несущественное, я бы попыталась измениться, и Марго бы успокоилась. Вот как поступил бы на моем месте всякий разумный человек. А я не догадалась, и теперь уже ничего не поправишь.

— Что случилось, Маша? — неожиданно вмешался Сергей Михайлович.

— Извините. Я поняла, что не знаю, за что она меня не любила. Я не сообразила, что, раз она из Кемерова, то действительно… Но, в конце концов, разве это теперь важно? Она умерла.

— Итак, причину конфликта назвать не можете, — резюмировала Долинина. — А непосредственно перед смертью Петровой между вами были ссоры?

Я напрягла память, но, кроме встречи с Максом, ничего из событий последних дней на ум не шло. Я пожала плечами.

— Нам ведь все известно, так что советую быть искренней, — сообщила следователь.

Я изумилась.

— Ну, конечно. Если вы мне напомните, то я, наверное, вспомню.

— Речь шла о вашей одежде.

— Об одежде со мной говорили соседки по комнате, Светка и Нелька, а не Марго. Хотя да, наверное. Простите, но я точно не помню. Я, наверное, не придала большого значения.

— Да-а-а? — протянула Ирина Станиславовна. — Вы хотите сказать, вам безразлично, как отзываются о вашей манере одеваться? Вы это серьезно?

— Нет, не безразлично, — возразила я. — Девчонки вчера даже довели меня этим до слез. Но это потому, что я от них не ожидала. Понимаете, когда с кем-то в хороших отношениях, то острее воспринимаешь критику с его стороны. А когда понимаешь, что тебя кто-то не любит, и ты его не больно-то любишь, то стараешься просто не принимать слова этого человека близко к сердцу.