9

Хейке покинул свой домик в пригороде Кристиании. Забрал с собой скот и имущество и переехал в один из домов в Элистранде. Сейчас он больше не мог оставлять Вингу одну. Козни против нее стали очень серьезными.

Разумеется, он сознавал, что сам является весьма желанной жертвой для охотников, но еще важнее сейчас для него была защита Винги.

И никто из них не думал покидать поместье. Ни на каких условиях!

Сейчас Хейке уже жил в Элистранде несколько дней. Днем они были вместе, он помогал ей по хозяйству или они совершали короткие безопасные прогулки с собаками. Они очень хорошо знали, что, отойдя подальше от поместья, могут стать жертвами метких стрелков. Людям Снивеля всегда было известно, где они находятся, было абсолютно ясно, что кто-то в Элистранде работает на судью.

Винга разговаривала с ленсманом о нападении на нее и о несправедливости по отношению Хейке. Но сразу поняла, что Снивель побывал здесь до нее. Это было видно по тому, как нервно ленсман передвигал на письменном столе вещи, по его взгляду, который все время избегал встречаться с глазами Винги.

Визит был заранее обречен на неудачу. Впрочем, этого ленсмана презирали все в округе. Хейке и Вингу, естественно, поддерживало большинство населения уезда. Особенно те, кто жил в Линде-аллее и Эйкебю, терпевшие больше всего от власти Снивеля. Но и другие тоже. Но это были простые люди, хуторяне, арендаторы Гростенсхольма и Элистранда. Те же, кто стоял в обществе ступенькой выше, держались в стороне и или ничего не знали, или же стремились завоевать доверие судьи.

Хейке никоим образом не хотел, чтобы мелкие крестьяне выступали против Снивеля. Он очень хорошо знал, что они впоследствии будут наказаны. Он пытался их удерживать от участия в споре как можно дольше.

Но по вечерам он и Винга не могли быть вместе. Он уходил в свой дом после того, как убеждался, что охрана в поместье выставлена и что никто из Гростенсхольма не бродит поблизости.

Винга говорила, что сейчас, когда он живет в Элистранде, она чувствует себя в большей безопасности. Но… само собой разумеется она еще больше ощущала бы себя уверенной, если бы он жил в главном доме.

Хейке ничего не отвечал на это. Он знал, что это невозможно. Правда, сейчас ему трудно было определить, какой точки зрения придерживается Винга: испытывает все еще отвращение ко всему, что зовется эротикой, или то было естественное мимолетное чувство, испытанное ею. Но он не осмеливался спросить, а она ничего не говорила. Однако он знал, что сам он будет испытывать большие трудности, держась вдалеке от нее. Долгие годы воздержания начали подтачивать силу его сопротивления, особенно потому, что он каждую минуту испытывал боль страстной тоски, находясь не рядом с ней, она же с каждым днем становилась все более зрелой женщиной.

В тот вечер Хейке не мог заснуть. Он знал, что Снивель приехал домой после обеда. Он видел его экипаж, когда тот проезжал по дороге.

Его первым ощущением была неприязнь или, проще говоря, ненависть. Затем пришло чувство беспомощности, сознания того, что он ничего не может предпринять против этого всесильного пугала.

Он кое-что все же сделал! Во-первых, когда увидел, что Снивель возвращается домой, он по-настоящему представил себе, что сейчас происходит в Гростенсхольме, и вздрогнул. У него и у Винги воспоминания о той ужасной весенней ночи неделю тому назад в какой-то степени притупились. Сейчас, прохаживаясь из угла в угол в своем маленьком элистрандском домике, он не мог ясно решить, было ли все это миражом, галлюцинацией или произошло на самом деле.

В Элистранде царила тишина. Он знал, что работники поместья, сменяя друг друга, наблюдают за двором из окон. Знал также и то, что огромные собаки бегают во дворе между строениями за изгородью. Луна сейчас была на исходе и почти не светила. Ночь была темная, такая, какие часто бывают весной.