Аасен…

Когда? И где?

Он тепло приветствовал гостя. С такой лживой теплотой, как мог только Снивель.

— Ну-с? — сказал Аасен. — Вы подумали над моим предложением?

— Да, подумал, — ответил Снивель, надеясь, что гость ничего не заметит — ни чрезмерного усердия в его голосе, ни предотъездного беспорядка в доме. Нет, в этой комнате все выглядит, как обычно. — Да, и я согласен продать. Но, естественно, на определенных условиях.

— О них мы договоримся. Единственное, что я хочу, чтобы вы пошли вместе со мной на вершину скалы, с тем, чтобы застолбить участок, который я хочу купить.

Судья Снивель любил комфорт.

— Это необходимо? А мой гофмейстер не может?

— Едва ли, — слабо улыбнулся гость. Какой же он мертвенно бледный! — Вы — человек разумный и обладаете необходимыми полномочиями.

Снивель вздохнул. Но он подумал обо всем том, что он может получить в результате такой сделки.

— Да, да. Я пойду, конечно пойду. Но с одним условием, что сделку мы совершим сегодня. Завтра я должен уехать и надолго. Сложное судебное дело…

— Конечно, я понимаю. Я взял с собой наличные деньги.

— Превосходно! Ларсен! Продолжай работу. И ничего не упусти. Я скоро вернусь.

Со вздохом взглянул он на гребень скалы. Она была высока и далека. Карета? Нет, карета здесь не проедет.

А Снивель не любил перемещать свое огромное тело на собственных ногах.

Но ради денег, так легко идущих в руки, можно и пожертвовать собой…

Они вошли в лес и полезли в гору. Мужчина производил впечатление человека, хорошо разбирающегося в горном деле, а об условиях они договорились. Деньги он платит хорошие, очень хорошие. Теперь Снивелю нужно было продать как можно больше. Сделка даст огромный доход, поэтому можно и потрудиться.

Судья снова прочистил нос. Появился неприятный запах. Сразу же, как они покинули Гростенсхольм. Противно пахло дохлыми крысами или чем-то подобным. Как будто что-то такое было в его носу. Или где-то в хозяйстве сжигали старые отходы.

Снивель на подъеме в гору остановился снова. Надо отдышаться. К таким нагрузкам он не привык и двигался поэтому медленно. Их окружал темный дремучий лес. День был унылый, серый.

— Я уверен, что встречал вас раньше, господин Аасен, — напряженно выдавил он из себя. Глаза спутника Снивеля неприятно блеснули.

— Совершенно верно, судья Снивель. Но тогда вы еще носили фамилию Сёренсен.

— Где? И когда?

— Здесь в Гростенсхольмском уезде. Много-много лет тому назад.

— Не могу вспомнить…

— Вы вынесли мне смертный приговор. И отняли у меня все. Я был невиновен, что вы прекрасно знали.

Судья уставился на него. Это становилось неприятным.

— Аасен..? Я не могу припомнить такого имени. Мужчина мягко произнес:

— Конечно нет. Поскольку тогда меня звали Лунден. Фамилию Аасен я взял себе совсем недавно.

Память ощупью начала просыпаться. Он ясно вспомнил. Судья остолбенел, по спине покатились капли ледяного пота.

— Но… Разве вы не…

— Не был казнен? Да. Ваша милость даже почтили мою казнь своим присутствием. Вашу самодовольную удовлетворенную улыбку я не забуду никогда. Она была последним, что я видел в человеческой жизни.

Дыхание внезапно стало затрудненным. Так вот почему он не мог вспомнить этого человека! Потому, что этот культурный, элегантный мужчина должен быть мертв!

По спине снова пробежала капелька холодного пота.