– Может, они разбойники? – пролепетала Маграт, не в силах унять дрожь в голосе.

Нянюшка Ягг фыркнула:

– Галиматья какая-то получается. У них одни и те же нашивки. Два медведя на черном с золотом щите. Не знаете, чья это эмблема?

– Это герб Веренса, – сообщила Маграт.

– Кого-кого? – переспросила матушка Ветровоск.

– Одного человека, который правит этой страной, – пояснила Маграт.

– А, ты короля имеешь в виду, – догадалась матушка, смутно припоминая, что этой страной еще кто-то правит.

– Солдаты рвут глотки друг другу. Ничего не понимаю, – сказала нянюшка Ягг. – Маграт, иди-ка осмотри карету.

Юная ведьма забралась внутрь экипажа, порылась там и вернулась к товаркам с завязанным тесьмой мешочком. Она распустила узелки, и из мешка на торф вывалился какой-то предмет.

Буря ушла бесноваться на противоположный склон горы, и на отсыревшую вересковую пустошь отбрасывала кисельного отлива блики водянистая луна. Она же окружила мерцающим ореолом предмет, оказавшийся, вне всякого сомнения, короной, причем явно августейшей принадлежности.

– Корона! – объявила Маграт. – Видите, она вся в таких остроконечных штучках.

– О боги, – пробормотала матушка.

Тем временем спящее дитя сладко чмокало. Матушка, крайне не одобряющая тех, кто бросает нескромные взгляды на лик будущего, почувствовала, что будущее само обратило к ней свою физиономию и разглядывает ее в упор.

Выражение этой физиономии матушку отнюдь не вдохновляло.

А король Веренс тем временем всматривался в лик прошлого и выносил из этого опыта схожие ощущения.

– Ты меня видишь? – спросил он.

– Вполне отчетливо, – кивнул незнакомец.

На челе монарха сгущалась тень. Ведение призрачного образа жизни, похоже, требовало гораздо большего количества мыслительной энергии, нежели существование в облике смертного. На протяжении сорока лет в человеческом обличье Веренс вполне довольствовался одной-двумя мыслями в день, тогда как нынче ему не было ни минуты покоя.

– А, так ты же сам привидение! – воскликнул он наконец.

– Ты очень наблюдателен.

– Я сразу догадался, как только увидел, что ты держишь голову под мышкой, – пояснил Веренс, донельзя довольный собой.

– Может, тебя это раздражает? Только скажи. Мне совсем нетрудно поставить ее на место. Счастлив познакомиться, – поклонилось старое привидение. Протянув свободную руку, оно отрекомендовалось: – Кампот, король Ланкрский.

– Веренс. Аналогично. – Король вгляделся в лицо своего дальнего предка. – Что-то не припомню твоего портрета в нашей Длинной галерее.

– Ну, знаешь, портрет… – пренебрежительно отмахнулся Кампот. – Галерея появилась уже после меня.

– Тогда сколько же лет ты здесь бродишь?

Опустив руку, Кампот потер кончик собственного носа.

– Тысячу или около того, – поведал он с горделивой ноткой. – Считая и человеческий срок, и привиденческий.

– Тысячу лет?!

– Этот замок возвели еще при мне. Я его потом долго перестраивал, перекрашивал, как вдруг однажды ночью мой племянник взял и отрезал мне спящему голову. Ты себе представить не можешь, как я тогда расстроился.

– Но послушай, тысячу лет… – еле шевеля губами, выдохнул Веренс.

Кампот ласково взял его под локоток.

– Все не так скверно, как ты себе воображаешь, – доверительно поведал он, поддерживая ослабевшего Веренса во время неспешной прогулки по двору.