— А мемуары? Что ты ей о них говорил?

— Я только сказал насчет седьмой главы. Попросил, чтобы она нас поддержала, если Морис решит с ней посоветоваться. А когда из этого ничего не вышло, я сказал… что если он опубликует, то отношения между нашими семьями испортятся, и тогда… ну… в общем, мы не сможем…

— Все понятно. Продолжай.

— Она знала, что он забрал с собой копию седьмой главы, когда уходил. Сама сказала мне об этом. Потом, уже сегодня утром. Сказала, что не могла спросить у полиции, но точно знала, что он ее забирал.

Леди Лакландер пошевелилась, а мистер Финн кашлянул.

— Что, Окки? — спросила она.

Мистер Финн, которого пригласили по телефону, держался необычно смирно.

— Моя дорогая леди, я могу только повторить свои слова. Если бы вы доверились мне, как, кстати, поступил Картаретт, то ни у вас, ни у других членов вашей семьи не было бы никаких оснований для беспокойства по поводу седьмой главы.

— Ты повел себя очень благородно, Окки.

— Нет-нет, — возразил он, — при чем здесь это?

— Не спорь! И заставил нас стыдиться! Продолжай, Джордж.

— Я не знаю, что еще сказать. Разве что…

— Ответь мне честно, Джордж. Ты ее подозревал?

Джордж прикрыл глаза рукой и ответил:

— Не знаю, мама. Не сразу. И не вчера. Только сегодня утром. Знаешь, она пришла сама. Марк позвонил Роуз. Я спустился вниз и увидел ее в коридоре. Мне это показалось странным. Как будто она что-то делала тайком.

— Судя по объяснению Рори, она прятала в кладовке мои ботинки, которые ты ей дал без моего разрешения, — хмуро пояснила леди Лакландер.

— Я абсолютно ничего не понимаю, — неожиданно вмешался мистер Финн.

— Конечно, не понимаешь, Окки. — Леди Лакландер рассказала ему о ботинках для гольфа. — Она, конечно, понимала, что должна от них избавиться. Я надеваю их, когда хожу рисовать, и у меня не болит палец, а моя бестолковая горничная упаковала их вместе с другими вещами. Продолжай, Джордж.

— Когда Аллейн ушел, а ты вернулась в дом, я разговаривал с ней. Она была какой-то другой. — Джорджу было явно не по себе. — Какой-то ожесточенной. И почти открыто намекала… Даже не знаю, как лучше выразиться.

— Постарайся говорить понятно. Намекала, что вскоре ждет от тебя предложения руки и сердца?

— Ну… ну…

— А потом?

— Видимо, я растерялся. Не помню, что именно ответил. А затем она — и это было ужасно! — начала намекать, даже не совсем намекать…

— Оставим «намекать» для ясности, — помогла ему леди Лакландер.

— …что если полицейские найдут седьмую главу, то решат, что я… что мы… что…

— Мы понимаем, Джордж. Что у нас есть мотив для убийства.

— Это было ужасно! Я сказал, что нам, наверное, лучше перестать встречаться. Я вдруг как-то понял, что не смогу. Вот и все, мама. Уверяю тебя, Октавиус.

— Да-да, — согласно кивнули те. — Все понятно, Джордж.

— А когда я это сказал, она вдруг… — Джордж неожиданно вскинул голову, — стала похожа на змею!

— А ты, мой бедный мальчик, — добавила мать, — на пресловутого кролика.

— Боюсь, что не только внешне, но и поведением тоже, — с неожиданной самоиронией отреагировал тот.

— Конечно, ты повел себя скверно, — констатировала мать.