— Человек прохожий, — усмехнулся я своему собственному ответу. — Тебе не враг. В беду попал.

— За беда видно, — кивнула она. — Кровь на тебе. Голова.

— Знаю.

Она вновь удивленно посмотрела на меня, затем переспросила:

— Ведаешь?

— Ведаю, — опять подделавшись под собеседницу, ответил я.

Между тем продырявленная гиена поползла к выходу из прохода, медленно, явно подыхая, оставляя за собой кровавый след. Судя по отдаче, калибру и форме пули, достаться ей должно было сильно. Тут орудие серьезное, одним ударом и шоком от него убить может. Сколько пуля весит? Граммов пятнадцать или больше? Может, и больше.

Я выдернул патрон из «бандольеро», осмотрел уже внимательно. Для револьверного длинный, при этом калибр этак сорок четвертый или сорок пятый, не меньше, если на глазок, маркировка на донце непонятная — буква «Р», и все. Гильза в длину сантиметра три с чем-то прикидочно, при этом снаряжен патрон не дымарем: от стрельбы лишь легкое синеватое облачко в воздухе повисло. Так себе порох, если честно: если для бездымного — грязноватый, но и не дымарь. Да и по запаху их не спутаешь. А вообще патрон серьезный, кувалда прямо, только для дальней дистанции я бы такого пользовать не стал, предпочел бы винтовочный.

Застегнуть на себе надо подвесную эту… вон как она на совесть сделана. Старые портупеи напоминает, кстати, тоже кожа, только рыжая, на латунных колечках и пряжках. На плечах ремни широкие, дальше — уже, сзади буквой «Y» расходятся на плечах. Подсумки тоже из толстой кожи, крепкой и надежной, с быстрыми клапанами, как на армейской пистолетной кобуре, на углы приклепаны уголки, как на старинных чемоданах, чтобы не протирались. На века сделано, солидно.

Снаружи донеслось рычание, причем не одной глотки, а вместе с ним — жалобный скулеж, перешедший в отчаянный визг и оборвавшийся. А затем разом, как взрыв бомбы, визг, лай, хрип, возня, хруст костей и треск раздираемой плоти. Прямо здесь, у прохода меж камней.

— Чуешь? — громким шепотом спросила девчонка. — Стая зажрала. Уйдут теперь, за мы ждать не будут.

— Хорошо бы, — кивнул я, втыкая патрон в окошко ресивера.

Впрочем, теперь, с винтовкой в руках и в укрытии, я чувствовал себя не в пример уверенней, чем на дороге — с пустыми руками да прямо перед стаей. Да еще среди кучи трупов. Трупов… девчонка-то откуда? Из колонны разбитой?

— На дороге… — сказал я, показав рукой в ту сторону и стараясь говорить медленно: —…Там ваши? Ты с ними была?

— С они, — вздохнула она. — Убили все, никто не остался.

— Кто убил?

Она пристально посмотрела на меня, как на слабоумного, затем сказала:

— Негры убили. Кто тут убить может? Засада была. Обоз с товар шел, негры ждали. У иных ружья были, остальные рубили.

— Тут что, Африка? — спросил я, услышав о неграх и вспомнив о гиенах.

— Что? — явно не поняла она меня. — За что ты?

— Ну где я сейчас? — растерянно огляделся я.

— Не ведаешь? — удивилась она. — А как ты здесь?

— Не помню, — соврал я, решив не блистать рассказами про «яркий свет в машине»: не прокатят они тут. — Издалека я, а как сюда попал — не помню.

— На голове ранен, — кивнула она уверенно. — Мозги помялись.

— Ну да, типа того, — обрадовался я, убедившись, что скользкую тему мы обошли.