– Да ну, ерунда какая. – Он махнул рукой. – Динка сама сколько своих игрушек разбила-переколошматила, не счесть!

– Но мне нельзя было их трогать, – сгорая от стыда, призналась Вера. – А я взяла. Это ведь не моё, а чужое…

Отец изменился в лице.

– Она тебе так сказала?

Вера молчала, всё ещё держа вытянутую руку перед собой. Он подошёл к ней, осторожно собрал кусочки тонкой пластмассы с её ладони и ободряюще похлопал по плечу:

– Не переживай. Скажем ей, что это я случайно затоптал её тарелку. На меня-то она не станет ругаться.

– Правда? – Вера с надеждой распахнула глаза.

Отец улыбнулся ей:

– Ну конечно! А сейчас пойдём на кухню пить чай. Я по дороге заехал в «Прагу» и купил их фирменный торт. Ты любишь торты?

Вера несмело кивнула. До этого отец не пытался сблизиться с ней, как-то проявить интерес, просто поговорить, и сейчас от растерянности она не знала толком, как реагировать. Впрочем, он и сам был несколько смущён.

За чаем они оба исподтишка приглядывались друг к другу, изучали. Они жили под одной крышей уже целый месяц и всё-таки были совершенно незнакомыми людьми. Верочка видела, как отец искоса рассматривает её, отхлёбывая чай из чашки. До этого ей казалось, что она просто неинтересна ему. Теперь же Вера начала понимать, что, скорее всего, его показное равнодушие объяснялось простым стремлением не задеть чувств жены и старшей дочери.

Много позже, повзрослев, Вера поняла, каких сил стоило её отцу тогда контролировать себя. Не выдать внезапно вспыхнувшей любви к появившемуся словно из ниоткуда ребёнку, не обидеть Ольгу, не вызвать ревности Дины… И главное – изо всех сил сдерживать пронзительную тоску, всплёскивающуюся в его сердце всякий раз, когда он смотрел на младшую дочку. Она была невыносимо, поразительно похожа на Нину…

Вера ковыряла ложечкой действительно до умопомрачения вкусный торт и тоже с интересом поглядывала на отца. Этот человек был ей непонятен. Что таилось за его красивой внешностью? То, что отец – привлекательный мужчина, было очевидно сразу. В другого мама бы и не влюбилась, с уверенностью подумала девочка. У него было красивое, правильное лицо: прямой аристократический нос, прекрасной формы губы, светло-голубые, почти прозрачные глаза с длиннющими ресницами; волосы оттенка спелой пшеницы модно пострижены и уложены… Этакий денди, стиляга, типичный выходец из среды московской золотой молодёжи – именно так могла бы сказать Вера, если бы в свои шесть лет оперировала этими понятиями. Пока же она думала просто: папа похож на прекрасного принца из сказки. Например, на того, в которого беззаветно влюбилась русалочка из очень грустной сказки Андерсена…

Опять же, много лет спустя, повзрослев и прочитав немало книг, Вера поняла, что вся модель её семьи идеально укладывается в рамки романа «Собор Парижской Богоматери». Мама была, несомненно, прекрасной цыганкой Эсмеральдой. Отец, конечно же, – капитан королевских стрелков Феб де Шатопер. Мачеха – невеста Феба, Флёр-де-Лис. Дядя Сеня – горбун Квазимодо. Ну, а дед… Покойный дед, которого Вера видела только на фотографиях… Тот был священником Клодом Фролло, коварным, жестоким… и отчаянно влюблённым в несчастную Эсмеральду. Уже став знаменитой певицей, Вера часто исполняла на своих концертах арии из знаменитого французского мюзикла «Нотр-Дам» – и всякий раз на глазах у неё блестели самые настоящие слёзы…

– Ну, и как тебе у нас… нравится? – спросил отец. – Освоилась немного?

Верочка сдержанно кивнула.

– А где лучше – в твоём старом доме или здесь? – продолжал допытываться он.