Софья понимала: власть ускользает.

Стрелецкие начальники готовили против Петра заговор. Созревал заговор плохо. Основная масса стрельцов не хотела вмешиваться в распрю Софьи и Петра. И тогда им объявили, что найдено письмо, из которого следует, что в ночь на 8 августа «потешные конюхи» из Преображенского придут в Кремль, чтобы перебить царских детей от первой жены Алексея Михайловича. Сообщение возымело действие обратное, оно испугало стрельцов возможностью кровопролитной усобицы, ведь у Петра были теперь такие войска, в которых каждый — от рядового до полковника — не пожалеет за Петра жизни и никогда не изменит ему.

Стрельцам было приказано собраться в Кремле. Они собрались, решив держаться нейтралитета. Но случилось так, что в Кремль приехал спальник Петра Плещеев. Заговорщики, чтобы подогреть страсти, стащили его с лошади, сорвали саблю, начали избивать. Приняв это за начало бунта, двое верных царю стрелецких командиров поскакали в Преображенское предупредить царя, что «на него и на его мать умышляется смертное убийство».

«Но не один Мельнов и Ладогин спешили в Преображенское со своим изветом. Вечером вельможи узнали, что в Кремль пускают только самых известных и доверенных лиц у правительницы Софьи. Это так встревожило людей, державших сторону Петра, что они отправились немедленно в Преображенское. Немного за полночь, когда Петр спал уже крепким сном, его будят и говорят: приехали из Москвы стрельцы и другие люди с известием, что множество стрельцов собрано в Кремле, хотят приходить в Преображенское бунтом. Испуганный царь вскочил с постели как был и прямо на конюшню, сел на лошадь и в ближний лес, куда ему уже принесли платье. Одевшись, поскакал с постельничим Гаврилою Головкиным, карлою и одним из изветчиков стрельцов к Троице, куда приехал около шести часов утра в сильной усталости и только что успел войти в комнату, как бросился на постель и, заливаясь слезами, рассказал о своей беде прибежавшему архимандриту Викентию и просил у него защиты» (С. М. Соловьев «История России»).

«Шапка Мономаха меньшего наряда». Изготовлена для венчания Петра, так как одновременно царем провозглашался и брат по отцу Иван, венчанный старой «шапкой Мономаха».

Торжественная церемония в Московском Кремле, XVII в. Старинная миниатюра.

Троицкий монастырь (ныне Троице-Сергиева лавра в Загорске) имел высокие каменные стены, запасы продовольствия и пороха. Он был не только жилищем монахов, но и отличной крепостью на подступах к Москве. Во времена польской интервенции, во времена Лжедмитрия, Троица выдержала 16-месячную осаду врага, имевшего много орудий и 7 — 10-кратное численное превосходство. Испуг Петра прошел, когда в Троицу начали прибывать его сторонники — вельможи, приехала мать с Евдокией, а главное, пришли потешные войска и стрельцы Сухарева полка. С ними да за крепкими стенами можно было противостоять сильному врагу.

День ото дня в Троицу прибывало все больше различного народу. Пришли иностранцы, жившие в Москве в Немецкой слободе. Среди них был стрелецкий полковник Патрик Гордон. Шотландец по национальности, военный по профессии, он рано покинул свою страну; сначала служил в польских войсках, в шведских, потом перешел на службу к Алексею Михайловичу. Петра с Гордоном связывали особые отношения: умудренный годами и битвами шотландец руководил мальчиком в его занятиях с потешными, он был первым наставником будущего победителя шведов.

Уход к Петру полковников-иностранцев совсем деморализовал стрельцов. Страшась жуткой расправы, они потребовали у Софьи выдать им руководителя заговора окольничего Федора Шакловитого, начальника Стрелецкого приказа.