— Привет, — сказал я.

Она сразу почувствовала холодок в моем голосе и как-то скукожилась, сгорбилась, будто застеснялась своей груди. Я отвел глаза:

— Спасибо тебе, Инга. Мне удалось отыскать Савицкую.

— И?..

— И удалось вспомнить, кто я таков на самом деле.

Она сгорбилась еще больше:

— Ну и кто же ты?

— Мальчик, не наигравшийся в войну. И за эти игры мне еще долго придется платить по счетам.

Она не поняла, а я не стал объяснять. Потом она выпрямилась, и я вновь увидел, как любовница превращается в сотрудника спецслужбы.

— Савицкая согласилась свидетельствовать против Раскатова?

Я ответил на вопрос вопросом:

— Ты можешь дать мне его прямой телефон? У него ведь наверняка есть мобильник.

— Разумеется, есть.

— Дашь мне номер?

— Конечно… Но что ты задумал?

— Пока ничего. Просто интуиция подсказывает, что он мне понадобится, а я привык интуиции верить.

Инга пожала плечами:

— Записывай.

— Лучше запомню. Это безопаснее.

Она продиктовала семь цифр.

— Спасибо, — сказал я.

— Пожалуйста! — Она вновь пожала плечами. — И все-таки… Чего ты добился? Будет Савицкая свидетельницей или нет?

— Нет. Я этого не позволю.

— Ты?! Но почему?

— Потому что она моя жена.

Инга охнула и сжала обеими руками шею, будто ей вдруг перестало хватать воздуха.

— Жена?! — Теперь передо мной стояла не любовница и не сотрудница Десятого управления. Это искривившееся, несчастное лицо могло принадлежать только женщине, у которой секунду назад умер близкий человек.

— Прости, — сказал я.

— Н-ничего… — пробормотала она и судорожным жестом подняла руки к вискам.

— Прости! — повторил я. — Мне очень жаль.

Инга вдруг повернулась и деревянной походкой пошла прочь. Натолкнулась на фонарный столб, начала валиться на бок. Я бросился следом и схватил ее за локоть.

— Прости! — Мне нечего было сказать, кроме этого короткого слова.

Она подняла голову. В прекрасных — да-да, прекрасных, к чему кривить душой! — глазах стояли слезы.

— Прости, — повторил я в четвертый раз.

— Может быть, мы… — Сквозь слезы, как заморенный городской цветочек сквозь асфальт, пробилось ожидание и надежда.

— Нет, — сказал я. — Не могу, пойми…

Она заморгала — крошечные слезинки скатились по щекам, которых еще вчера касались мои губы. Но сегодня она была для меня недоступна.

— Конь… в… малине… — пробормотала она, медленно, с трудом, будто язык ей больше не повиновался.

Так же вот бормотала первая изнасилованная мною горянка, только слов я тогда не понимал. Стоял над нею, как могучий утес. Победитель, твою мать!.. Аника-воин, конь в малине!..

Больше Инга ничего не сказала, вновь пошла прочь. А я побрел в другую сторону. Потом все-таки обернулся.

Она смотрела мне вслед, и в глазах ее по-прежнему жило ожидание. Мигни я, и она побежала бы следом, как собачка за хозяином. Но мигнуть — значило стать последней сволочью. И остаться сволочью навсегда.

Глава 61

В Яниной квартире царила тишина. Напуганный ею, я кинулся в спальню, готовый к чему угодно.

Однако с Катей ничего не случилось — она просто спала.