— И давно ты в Москве?

— Да уж лет десять.

— На нелегальном положении, значит. Как решаешь проблемы с законом?

— Так это… — Пенкин смотрит на капитана в упор. Взгляд его невинен, как у младенца. Глаза серые, ресницы светлые, пушистые. Вдруг меж них мелькает искорка, словно бы втайне Пенкин потешается над своим собеседником. Впервые в душу Хлынова закрадывается сомнение. А так ли он прост, этот Пенкин?

— Ну-ну, договаривай.

— Как-то решаю, — бормочет Пенкин. Понятно: взятки дает. А деньги откуда?

— Работаешь?

— Ага! — вновь оживляется Анатолий. — На стройке. Рабочие руки повсюду требуются. Строится Москва. А я и каменщик, и плотник, и в электрике малость соображаю. Работаю. Как не работать?

— Живешь где?

— Квартиру снимаю. Хрущоба под снос, первый этаж. Цена сходная.

— Хозяева, понятное дело, о судимости не знают.

— Почему не знают? — удивился Пенкин. — Свои же.

— Понятно. Тоже из мест не столь отдаленных. Рыбак рыбака… Больше закон не нарушал? Я имею в виду, не находился ли ты под следствием?

— Не-а.

— Точно? Не врешь?

— Богом клянусь, начальник! Ни-ни! Жил тихо.

— А как же с мобилами вышло?

— Бес попутал. Я ж говорю: запишите явку с повинной. Работы не было, ну и я…

— Когда украл первый телефон?

— В начале ноября. — Тон Пенкина резко меняется. Теперь он серьезен. Хлынов тоже: все сходится. Первое заявление от потерпевшей поступило в ноябре. Анатолий морщит лоб: — Точную дату не помню. Праздники, выпить захотелось. А денег нет. С работой перебои.

— Праздники какие?

— Как какие? Ноябрьские! Красный день календаря!

— Так ты за коммунистов? Ноябрьские-то отменили!

— Э-э-э, начальник. Не отменили, а добавили. Теперь с четвертого можно начинать. И аккурат по восьмое.

— Логично. Значит, ты пьешь?

— Точно!

— Ты — алкоголик?

— Да ты что?! Какой же я алкоголик?!

— Но телефон украл, когда трубы горели. Что со вторым?

Далее Пенкин подробно рассказывает, как воровал у доверчивых гражданок мобильные телефоны. Мужик он симпатичный, потому женщины подпускали его близко, с некоторыми он даже знакомился перед тем, как ограбить. И заявляли они скорее от обиды, потому что имели на Пенкина виды. А тот обманул ожидания, оказался обычным вором. Хлынов подозревал, что потерпевших было гораздо больше. Пенкин говорит о пяти украденных телефонах. Врет? Заявлений четыре. Надо дать объявление на телевидение. Фото, видеосъемку. Может быть, его и опознают.

— Кто надоумил тебя прийти с повинной?

— Так это… — Пенкин запнулся. Теперь его гладко выбритые щеки заливает румянец, взгляд затуманивается. Хлынов отмечает, что мужик и в самом деле симпатичный. Бабам такие нравятся. Только вот нос. Кажется, что взят с чужого лица и приставлен к Пенкину. «Какая же глупость этот нос!» — невольно думает Хлынов. Анатолий Пенкин ловит этот взгляд, и лицо его внезапно меняется. Он трогает нос и с усмешкой смотрит на Хлынова: — Бывает.

— Что бывает?

— Любовь, говорю, с человеком бывает. -И вновь перед Хлыновым простачок, парень из деревни Сосенки. — Вот и со мной тоже. Случилось, да. С повинной прийти меня Натаха надоумила. Сожительница моя. Не расписаны мы с ней. Я ж хотел, как у людей. Предложение сделал. А она: «Ты, Толик, бандит. Не пойду я за тебя замуж».