Дин Кунц. Видение
Посвящается Клер М. Смит с любовью и благодарностью.
Понедельник, 21 декабря
Глава 1
— Перчатки в крови. Она подняла руки и посмотрела на них — она смотрела сквозь них. Голос ее был мягким, но напряженным. — Кровь на его руках. Ее собственные руки были чисты и очень бледны. Ее муж подался вперед с заднего сиденья патрульной машины. — Мэри? Она не откликнулась. — Мэри, ты меня слышишь? — Да. — Чью кровь ты видишь? — Точно не знаю? — Кровь жертвы? — Нет. Дело в том... это его собственная кровь. — Убийцы? — Да. — У него на руках его собственная кровь? — Именно, — сказала она. — Он ранил себя? — Но не сильно. — Сейчас? — Не знаю. — Попробуй проникнуть внутрь него. — Я уже это сделала. — Проникни глубже. — Я не читаю мысли. — Знаю, дорогая. Но ты очень к тому близка. Испарина придала лицу Мэри Берген сходство с покрытыми керамической глазурью ликами алтарных святых. Ее гладкая кожа светилась в зеленом свете приборной панели. Темные глаза блестели, но взгляд был отсутствующий, пустой. Вдруг она наклонилась вперед и задрожала. Сидевший на месте водителя шеф полиции Харли Барнс обеспокоенно отодвинулся, вцепившись огромными руками в руль. — Он отсасывает рану, — произнесла она. — Отсасывает свою собственную кровь. После тридцати лет службы в полиции Барнс не предполагал, что его можно чем-то удивить или испугать. И вот всего за один вечер он не раз испытал удивление, не говоря уже о том, что сердце его учащенно колотилось от страха. Укрытые в тени деревьев улицы были знакомы ему так же хорошо, как контуры его собственного лица. Однако в этот вечер, под проливным дождем, они, казалось, таили какую-то угрозу. Скользя по мокрой дороге, зловеще скрежетали покрышки колес. С глухим шумом, подобно метроному, двигались дворники на ветровом стекле. Вид у женщины, сидевшей рядом с Барнсом, был совершенно отрешенный. Однако ее облик вызывал менее тревожное чувство, чем те перемены, которые, благодаря ее присутствию, произошли в патрульной машине. По мере того как она входила в транс, влажный воздух прояснялся все больше и больше. Барнс был уверен, что это ему не показалось. Привычный шум бури и звук движущейся машины перекрывались постоянно повторявшимся тихим бормотанием. Он чувствовал, что от этой женщины исходит радиация какой-то неописуемой силы. Барнс был здравомыслящим человеком и уж совсем не суеверным, однако никак не мог отделаться от этого чувства. Она наклонилась вперед, насколько позволял привязной ремень, затем обхватила себя руками и застонала, будто кто-то сделал ей больно. Макс Берген, приподнявшись с заднего сиденья, дотронулся до нее. Что-то тихо пробормотав, она несколько расслабилась. Его рука выглядела огромной на ее изящном плече. Он был высоким, грубосколоченным, с хорошо разработанными мускулами и резкими чертами лица. Ему было сорок, на десять лет больше, чем его жене. Более всего привлекали внимание его глаза — серые, холодные, лишенные малейшей искорки теплоты и юмора. Шеф полиции Барнс никогда не видел его улыбающимся. Было ясно, что Берген питал к Мэри сильные и сложные чувства, а к остальному миру не испытывал ничего, кроме презрения. Так по крайней мере казалось. — Поверните у ближайшего угла, — проговорила женщина. Барнс вежливо перебил ее: — Направо или налево? — Направо, — сказала она. |
