Да и под силу ли Кате сейчас такая ноша? Каково это – знать, что в твоих руках ключ к вечной жизни, который можно не только использовать самому, но и дать кому-то еще? Близким… какой-нибудь любимой бабушке. Мне-то проще. В конце концов – кто я такой? Безработный писатель, затворник. Друзей почти нет, жена ушла. Родители – и те давным-давно свели общение со мной до минимума из-за моего феноменального умения делать все совсем не так, как им бы хотелось. Легко гнуть свою линию, когда у тебя нет никого и ничего, кроме ослиного упрямства и богатого воображения, уже нарисовавшего мне картины ближайшего будущего. Того, которое непременно наступит, если я проиграю, а бессмертие уйдет «в массы».

А Катя врач. Для нее смерть – не просто слово. Не некий абстрактный финал, который ждет всех, но происходит всегда только с кем-то другим – а вполне осязаемая реальность. А ведь ей придется взять этот самый ключик к вечной жизни без боли и страха – и сломать пополам. Вот этими самыми тонкими хрупкими пальчиками, которыми Катя столько раз боролась со смертью. Выдержит? Наверное – выдержит, она сильная… Но ради чего? Чтобы потом всю жизнь хранить тайну? Чтобы стареть? Чтобы каждый день наблюдать то, что могла бы предотвратить – но не стала, сделав выбор в пользу некого абстрактного «общего блага»? Смотреть в глаза матерям умирающих детей и говорить, что медицина бессильна, зная, что своими руками уничтожила то, что могло подарить новую жизнь?

Нет, ни за что! Я буду молчать. И Романов – тоже будет, если он не последняя сволочь… В противном случае мы рискуем превратить Катю из союзника во врага пострашнее Павла Викторовича.

Йотуновы кости, ну за что мне это все?!

– Кать… – Я поднялся с кровати и, не надевая кроссовок, подошел к ней. – Все будет нормально. Обещаю.

Она не ответила – только обхватила меня обеими руками и уткнулась головой в живот. Не плакала. Просто сидела молча минуту или две. А я… Я, разумеется, чувствовал себя скотиной.

– Да все нормально. – Катя выдавила из себя улыбку и откинулась на спинку кресла. – Извини, что-то я совсем расклеилась. Давай лучше… Антон, смотри!

Я едва подпрыгнул на месте, одновременно разворачиваясь – но никаких мордоворотов, ломившихся в наш гостиничный номер в абсолютной тишине, не увидел. И на что тогда Катя смотрит, раскрыв рот?

– Антон, телевизор…

Она подняла руку, указывая на мелькавший на стене экран, изображение на котором как раз сменилось.

Офис «R-Corp», в котором мне не так давно случилось навестить Павла Викторовича.

И чуть ниже на белом фоне:

УМЕР АЛЕКСАНДР РОМАНОВ.

– Сделай погромче! – попросил я – но Катя уже и так тянулась к пульту.

– …Александра Романова считают «отцом современной виртуальности». Вполне обоснованно, – сообщил женский голос за кадром. – Именно его разработки конца девяностых годов легли в основу как отечественных, так и зарубежных устройств подключения к виртуальным системам. Гений игровых технологий – так называли его современники. – На экране появилась фотография Романова. Та самая, из Википедии – видимо, ничего посвежее так и не нашлось. – В последние годы создатель первого в мире нейрошунта, икона для разработчиков игр с полным погружением, почти не появлялся на публике. Как оказалось – из-за болезни. Коллеги и близкие Романова сообщают, что он продолжал работать и отказывался от обезболивающих препаратов. Чтобы сознание оставалось ясным – так говорил сам гений, остававшийся в строю до самого последнего дня. Печальное для всей мировой общественности событие комментирует председатель совета директоров компании «R-corp» Павел Сивак.