|
Больше посоветоваться было не с кем. Берестин играл в войну, да ничем другим он в жизни (кроме живописи) и не интересовался. Дипломатия и психология были ему чужды изначально. Левашов – чистый технарь. Надежный, еще с третьего класса школы друг, изобретатель, можно сказать, практической хронофизики, но не более. Вдобавок не так давно между ними пробежало нечто вроде «тени черной кошки». Не без помощи Ларисы, которая взяла его в руки деликатно, но твердо. – Получается у нас все хорошо, лучше даже, чем мы планировали. И в Москве удачно сложилось с Лениным и Троцким, а думали, что до зимы война затянется, если не на следующий год. Большевички словно специально нам подыграли… – Интересная мысль, – кивнул Воронцов. – Как Антон с Сильвией прошлым августом… – Вот-вот! Такое впечатление, будто и Агранов с чекистами, и товарищ Троцкий только нас и ждали, чтобы с военным коммунизмом разделаться… – А почему бы и нет, кстати? В своей первой истории не так разве? Запутались в проблемах военного коммунизма настолько, что только Кронштадтский мятеж и позволил отряхнуться от высоких идеалов и нэп устроить. В тех же целях Сталин смерть Ленина использовал. Наплевал на мировую революцию и начал возрождать империю, а сомневающихся устранил… – Выходит, ты тоже на эти темы размышлял? – удивился Сашка. – А молчал почему? Воронцов пожал плечами. – Идея должна созреть. Вот сейчас мы с тобой уже можем на равных разговаривать, а то я бы начал, а вы все еще во власти победной эйфории. И не готовы воспринять мои сухие, трезвые идеи. Зачем тогда и затрудняться? – Хитер ты, капитан. А знаешь, как апостол Павел говорил? – Ну? – «Не будьте слишком мудрыми…» – «Но будьте мудрыми в меру», – закончил цитату Дмитрий. – Значит, по первому вопросу согласие достигнуто. Можно принять за гипотезу, что исторический процесс по-прежнему течет не туда, куда мы его толкаем, а по каким-то другим законам… – Не по собственным единственно возможным, а просто по другим? Тоже кем-то предопределенным? – Так точно. Проще выражаясь, имеет место наводка в козыри… – И наши действия при таком раскладе? – Смотреть и думать. Я, исходя из длительного опыта, попав в густой туман и не зная своего точного места, предпочитаю лечь в дрейф до прояснения обстановки. – Принимается. Теперь второе… – Новиков? – Задав вопрос, Воронцов впервые позволил себе широко улыбнуться. Мол, и мы тут не лыком шиты. Шульгин только развел руками. – Он самый. И еще мадам… – Она же леди. Хитрая штучка. Я предупреждал. – А кто спорил? Я так понимаю, что раз ты мне сразу ничего не сказал, то Андрей на связь до сих пор не выходил? – И это начинает нас беспокоить. В каком случае такое возможно? – Считаю, только в одном. Если означенная леди настолько его охмурила, что он решил устроить себе небольшой отпуск. – Шульгин сказал это без улыбки. Он по собственному опыту знал, сколь искусна и сильна аггрианка во всякого рода интригах. Чисто внешняя привлекательность, сама по себе почти непреодолимая, если ей это требовалось, дополнялась колдовской силой внушения. |
