– О, великий О́дин! – Скальд воздел руки к небу. – Что слышат мои уши?! Разве я не предупреждал тебя?

– О чем, Тейт?

– Что живем мы в страшном мире.

– Я помню…

– Нет, ты ничего не помнишь!.. Уразумей одно: тебя предупредили. Тебе сказали: уйди с дороги!

Кари поднял булыжник и швырнул его в воду. Далеко полетел камень.

Скальд усмехнулся:

– Силенок у тебя достанет… А вот ума?

– И ума! – самонадеянно сказал Кари.

Скальд скорбно покачал головой: мол, это большой, очень большой вопрос. Ум и сила – вещи разные.

Тейт сжимает пальцы в кулак, аж хрустят суставы. Он говорит наставительно:

– Хорошо вот так: ум и сила! Только так!

– Так что же мне делать, уважаемый Тейт?

Скальд подымается с места, кладет руку на плечо Кари и идет с ним к самому краю воды. А потом – вдоль воды. Он не спешит с советом. Обдумывает слова.

– Вот что, Кари, – говорит он. – Первое: уплывай на рыбную ловлю. Это пойдет тебе на пользу. Второе будет посложнее: не ходи ты на эту зеленую лужайку…

– Как?! – Кари застывает.

– Просто: не ходи! Поищи себе другую.

– А Гудрид?

– Разве она одна на свете?

Кари хватает скальда за руки, сильно сжимает их и, чуть ли не плача, восклицает:

– Одна! Одна! Одна!

IX

Корабль Гуннара уже неделю стоял на берегу. Его общими усилиями – Гуннара, Кари и соседей – вытащили из сарая, где он пробыл всю зиму. Соседи Гуннара, по имени Скамкель, сын Траина, и Map, сын Мёрда, тоже готовили свои корабли к плаванию. Работы хватало на всех: мужчины тщательно осматривали дубовую обшивку кораблей, чинили паруса и рыболовные снасти. Женщины запасали для них еду, латали одежду, вязали теплые чулки.

Гуннар с соседями ходил не раз на север. Были удачи, случались и неудачи. Возвращаясь с уловом, порой недосчитывались одного, а то и двух – ведь море часто требует жертв. Это уже закон, так создал О́дин этот мир.

Скамкель, сын Траина, – мужчина, перешагнувший за сорок зим, многократно плававший и на юг и на север, собственными глазами видавший клыкастое чудовище, живущее во льдах, – сказал Гуннару:

– Не нравится мне твой парус. Не кажется ли тебе, что нижняя часть немного сопрела? А северные ветры как раз того и ждут.

– Вижу, – ответствовал Гупнар, – но не приложу ума, что делать.

– Отрежь эту сопревшую часть, а я дам тебе кусок крепкой ткани. Можно подумать, что такой способ не известен тебе.

Гуннар сказал на это:

– Известен, конечно. Но латаный парус – словно латаные башмаки. Разве это к лицу настоящему моряку?

– Все зависит от того, как залатать. Если хорошо пришить, так шов будет крепче целого места.

– Это верно…

Гуннар любил, чтобы на корабле все было ладно. Чтобы парус как парус, руль как руль: послушный, легкий и в то же время мощный, чтобы мог он сладить с любой волной и любым течением. А еще и корпус: это – главное. Весною здесь обычно на весь берег пахло варом: это Гуннар смолил свой корабль – основательно, со знанием дела, неторопливо. Он был хозяин рачительный, все у него стояло на своем месте и все шло в свое время в дело – до последней щепы.

Была работа у Кари, и немалая: он внимательно, как наказывал отец, осматривал каждый шов, каждый стык и выковыривал все трухлявое или сопревшее за зиму.