Его удовольствия были кардинально противоположны тем, которые предпочитал Роже. Ему нравилось ночное море, старомодные подвальные ресторанчики, скованные льдом озера, по которым на санях с песнями катаются парни и девушки…
— Ну вот, я услышал ваш смех, и мы теперь снова друзья, да? — Роже улыбнулся, а потом, не придавая значения тому, что вокруг них полно народу, взял ее руку и легко поцеловал в запястье. Когда они уже выходили из «Шарисс», Джил заметила женщину в дорогом элегантном костюме и в шляпке-колоколе, отделанной крошечными перышками. Карен Мэнит… ее глаза сверкали, словно сине-зеленые драгоценные камни, когда она взглянула прямо в лицо Джил.
— Здравствуйте, Джил! — От ледяного голоса стало холодно, но, когда она повернулась к спутнику молодой англичанки, ее улыбка значительно потеплела: — Как поживаете, мистер Френэ? Вам понравился Корфу?
Несколько минут они поболтали, потом попрощались. Садясь в его машину, Джил чувствовала себя не в своей тарелке, по пути домой она обеспокоенно прикусила кончик пальца: без сомнения, Карен Мэнит видела, как Роже целовал ей руку, — небольшая сценка, которую она, конечно, красочно опишет своему брату, как только он вернется из Нью-Йорка! И конечно, не упустит случая заметить, что этот эпизод лишь подтверждает ее предположение о том, что Джил — неподходящая компания для ее «маленькой девочки». А тот подумает, что она бросает ему вызов, позволяя Роже целовать ее — да еще посреди известного ресторана!
Как бы то ни было, это был хотя бы цивилизованный поцелуй. Роже не прижимал ее к двери какого-то портового дома и не лишал возможности сопротивляться, схватив ручищей за шею и пользуясь тем, что он гораздо сильнее!
— Карен Мэнит — очень привлекательная женщина, — убежденно заметил Роже. — Мне кажется, что она и ее брат не очень-то ладят друг с другом.
— Линда однажды сказала мне, что младшая сестра, Виви, больше импонирует мистеру Норлунду своим поведением и взглядами на жизнь, — поделилась с ним Джил. — Но вы, должно быть, видели ее в магазине, время от времени она появляется там.
— Ах да! Слишком высокая, слишком крепкая и очень скандинавская. Что касается меня, я не люблю в женщинах ничего большого, кроме глаз и сердца. Я предпочитаю миниатюрных, — Джил почувствовала, как он скользнул по ней взглядом, — с запястьями и лодыжками, которые можно обхватить пальцами.
— Это жестоко, Роже!
— А разве вы не знаете, что мужчины, которые никогда не встречали отпора, отличаются такой мальчишеской жестокостью? — хмыкнул Роже. — Для нас, случается, женщина то же самое, что маленький котенок для мальчишки, и мы чувствуем побуждение дотронуться до нее, но так, чтобы обидеть ее. Это, понимаете, в некотором роде жестокая ласка или, если исходить из рассуждений Фрейда, демонстрация факта, что любовь может быть жестокой, так же как и доброта. Джил, — задумчиво продолжал он, — вы когда-нибудь думали о влюбленности или замужестве?
— Ну, — девушка принужденно засмеялась, — если любовь может быть такой жестокой, как вы говорите, тогда я предпочту остаться в одиночестве и в безопасности.
— Должно быть, это очень волнующе, — пробормотал он.
— А вы много влюблялись? — беззаботно поинтересовалась она. И когда Роже припарковался у обочины перед яркой цветочной лужайкой у ланаев и повернулся к ней лицом, положив локоть на руль, Джил окончательно убедилась в том, что его кривая французская улыбочка означает, что очень многие женщины падали перед ним, словно осенние листья с деревьев. Но он был из мужчин иного сорта, чем тот, кто ранил сердце Коры, оставив ее разочаровавшейся в жизни и практически во всех без исключения представителях сильного пола. |