— Это молодые ленинградские панки, — ответил Борис де Тремулю.

Цой недовольно повел головой, но промолчал. К этому времени мы уже не любили, чтобы нас называли "панками," — мы были натуральными битниками, обожали буги-вуги и внешне заметно уже отличались от "Автоматических Удовлетворителей". Большинство же сидящих в квартире зрителей боготворило Бориса и прислушивалось к каждому его слову. Поэтому на какое-то время в Ленинграде возникла некая путаница — студенты университета стали считать, что панки — это такие милые тихие ребята, которые играют и поют красивые мелодичные песенки, танцуют буги-вуги и занимаются изучением творчества Гребенщикова.

Нам уже пора было собираться на концерт в Юбилейный, и мы тепло простились с "Аквариумом" и публикой, пообещали встречаться с Борисом и покинули гостеприимную квартиру. Мы шли по залитому солнцем проспекту Космонавтов, и Цой напевал: "Какая рыба в океане плавает быстрее всех?..".

Глава 4

В силу ряда причин мы по прибытии в Судак были довольно сильно голодны, измотаны и физически ослаблены. К тому же, поскольку все трое были, по собственному мнению, музыкантами, мы тащили с собой, кроме палатки, рюкзака со всяким добром и дорожных сумок, еще и две гитары — а как же? "Ни дня без строчки", — как сказал незабвенный автор "Трех толстяков". И вот со всем этим барахлом мы обосновались в какой-то судачьей столовой и начали подкрепляться. По соседству с нами подкреплялась, праща, более основательно, небольшая компания ребят, подбадривая себя чем-то явно местного "розлива". Мы явственно слышали знакомое позвякиванье и бульканье, а также характерные слова и выражения, которые, к нашему неудовольствию, скоро стали перемежаться возгласами: "А вот ребята сидят… а вот мы у них возьмем… а вот они…".

Ничего особенно страшного мы не ждали — все-таки трое нас, да и народу полно вокруг, но и радости огромной от такого внимания к себе не испытывали. И вот ситуация подошла к кульминации, и свершилось разрешение. Один из парней подошел к нам и преувеличенно вежливо попросил одну, а если можно, две гитары "попеть пару песен". Мы, не долго думая, с ходу разрешили воспользоваться одним из инструментов, прямо вот так — напористо и даже с некоторой назойливостью пошли навстречу его просьбе. Ошалев от такой коммуникабельности, юноша изысканно пригласил нас за свой столик. Мы приняли приглашение и подсели к добрым молодцам.

Прослушав пару каких-то до боли знакомых песен, мы мягко прекратили выступление самодеятельных артистов, сказав, что нам, пожалуй, пора на пляж. Но до желанного пляжа в тот день мы так и не дошли. События повернулись, как всегда, неожиданным образом.

За столом все печально замолчали. Нам стало совершенно очевидно, что за возможность продолжать приобщаться к миру прекрасного наши соседи по столу способны пойти на достаточно крутые и смелые поступки, что нам вовсе не улыбалось. И тут раздался чей-то голос, который вывел всех из создавшегося неловкого положения и решил сразу все проблемы:

— А что вам тут сдалось, в этом вонючем Судаке? Тут в море говно плавает, а у нас, в Морском, — полный п…ц! Полчаса на автобусе — поехали, мужики, с нами, там и попоем!..

Мужики, то есть мы, немедленно согласились, хотя немного пугала перспектива "там и попоем". Однако настроение всей компании резко изменилось в лучшую сторону — кризис миновал, в воздухе царила атмосфера подлинного дружелюбия и великодушия, да тут и автобус подошел и остановился прямо у столовой.

В автобусе нам были оказаны высшие знаки внимания, а когда мы сообщили о том, что мы все рок-музыканты "с Ленинграда", знаки внимания были повторены, после чего нас несколько развезло — жара все-таки.