Когда начали сгущаться сумерки, я зачарованно смотрела, как одна за другой загораются на темнеющем небосводе крошечные точки-светлячки, как почти круглая бесплотная луна становится жёлтой, обретает плоть, покрывается морщинками. Когда ночь полностью укрыла лес прозрачной чернотой, я отвела взгляд. Пора было подумать о ночлеге. Опасно спать в лесу на земле. Кто знает, какой зверь или недобрый дух может выйти из чащи!

Я сморгнула. Накликала! Из темноты, из-за куста ежевики блестели две точки с красным отсветом. Глаза зверя! Я затаила дыхание, прислушиваясь к своим ощущениям. Вокруг по-прежнему пахло ежевикой, пряными травами, горькой корой деревьев, свежестью ручья. Опасности я не чувствовала. Зверь не собирался нападать, он просто наблюдал за мной. В темноте было непонятно, кто это. Я видела только, что он большой, глаза зверя были на уровне моих или чуть выше.

– Вот кто, оказывается, есть в селении, – протянул с той стороны хрипловатый голос.

Теперь мне стало страшно. Я не чувствовала поблизости человека. Рядом был только зверь. Но кто-то же говорил?

– Илиана! – донёсся с края леса грубый голос отца. – Где ты, маленькая дрянь?

– Илиана! – крикливо перебил его старейшина нашего селения. – Клянусь, никто не причинит тебе зла! Отзовись!

– Илиана! Илиана! Илиана!..

Голоса приближались с разных сторон. Я не отводила взгляда от красноватых глаз зверя. Может, мне послышался хриплый голос?

– Мала ещё, но дар чувствуется, – продолжил он. – Я уж думал, не осталось в наших краях таких, как ты.

Что было дальше, я помню плохо. Кажется, я вскочила и побежала на голоса, что-то выкрикивая во всё горло. Несколько мужчин с факелами в руках и луками через плечо спешили ко мне с разных сторон. Руки старейшины не по-старчески крепко схватили меня за плечи.

– Зверь! Он говорил, – выпалила я.

– Заткнись, ведьмино отродье! – буркнул отец. – Бросить бы тебя тут!

После вечерних "парочки чарок" он еле держался на ногах.

– Перестань, Гирх, – оборвал моего отца старейшина. – Совет решил, что девочка будет жить в селении.

Гораздо позже я поняла, почему селяне не убили меня, не изгнали и даже отправились искать ночью в лес. Засуха тем летом была страшная, а я на глазах у нескольких человек привела воду к терновому кусту.

Наутро меня отправили к колодцу, чтобы я продолжала призывать подземные родники. Никто не смел мешать мне, и я постепенно наполнила оба колодца поселения водой, оживила поле. Каждый день на пороге появлялся кто-нибудь из селян с просьбой привести подземные родники в погибающий сад или огород. Просители приходили с подарками для отца и бабки: табаком, пёстрой вышитой шалью, башмаками, сладкими пирогами, корзиной яиц, бутылкой браги… Но для меня у селян не находилось ни подарка, ни даже доброго слова.

Я часто ловила на себе неприязненные взоры тех, кто просил о помощи. Так смотрят на кучу навоза для удобрений: противно, воняет, но без него не обойтись. Такими взгляды селян оставались и в следующие годы.

Когда мои ровесники искали себе пару, на меня никто даже не смотрел. Иногда я слышала шёпот в спину: "Ведьма!"

В лес я ходила только днём. Часто возникало ощущение, что за мной кто-то наблюдает, хотя поблизости не было видно ни человека, ни зверя. С годами мне стало казаться, что никакого голоса не было, что он просто послышался мне с перепугу. Может быть, не было даже красноватых глаз, и я видела всего лишь пару светлячков за кустами.

***

Темно в лесу запретном, страшно человеку простому. Всё кажется, будто зверь опасный за деревьями таится, будто зло древнее во тьме пробуждается, будто темнота оживает да тянется навстречу.