— Как «Розовый Конь»?

— Ну, «Белый Конь». Мне от пива становится худо.

— А что это такое «Белый Конь»?

— Какой-то бар — разве он не так называется? Или «Розовый Конь»? А может, я напутала. У меня такая путаница в голове.

— Как поживает какаду? — спросил я.

— Какаду? — недоуменно откликнулась миссис Оливер.

— А мяч для крикета?

— Ну, знаете ли, — с достоинством проговорила миссис Оливер. — Вы, наверно, с ума сошли, или у вас похмелье, или еще что. Розовые кони, какаду, крикет.

Она сердито повесила трубку. Я все еще раздумывал о «Белом Коне», о том, как я о нем услышал сегодня снова, когда опять раздался телефонный звонок.

На этот раз звонил мистер Сомс Уайт, известный стряпчий, который напомнил мне, что по завещанию моей крестной я могу выбрать три картины из ее коллекции.

— Ничего особенно ценного, конечно, нет, — сказал мистер Сомс Уайт своим меланхоличным, скорбным тоном. — Но, насколько мне известно, вам нравятся некоторые картины покойной.

— У нее были прелестные акварели, индийские пейзажи.

— Совершенно верно, — отвечал мистер Соме Уайт. — Подготавливается распродажа имущества, и не могли бы вы сейчас подъехать на Эллсмер-сквер…

— Сейчас приеду, — сказал я Работать в это утро все равно не удавалось.

С тремя акварелями под мышкой я выходил из дома на Эллсмер-сквер и столкнулся нос к носу с каким-то человеком, поднимавшимся по ступенькам к двери. Я извинился, он тоже извинился, и я уже окликнул было ехавшее мимо такси, как вдруг меня что-то остановило, я быстро обернулся и спросил:

— Привет, это вы, Корриган?

— Я. Да… а вы… вы — Марк Истербрук.

Джим Корриган и я были приятелями, когда учились в Оксфорде, мы не виделись уже лет пятнадцать.

— Не узнал вас сначала, — сказал Корриган. — Читаю время от времени ваши статьи, нравятся.

— А вы что поделываете? Занимаетесь научной работой?

Корриган вздохнул.

— Не вышло. На это нужно много денег. Или найти миллионера, чтобы субсидировал. А мне никого не удалось заинтересовать своей теорией, к сожалению. Так что я теперь судебный хирург.

— Понятно. Вы в этот дом? Там никого нет, кроме сторожа.

— Я так и думал. Но мне хотелось кое-что поразузнать о покойной леди Хескет-Дюбуа.

— Наверно, я смогу вам рассказать больше, чем сторож. Она была моя крестная.

— Правда? Прекрасно. Пойдемте куда-нибудь поедим. Тут недалеко маленький ресторанчик. Ничего особенного, но кормят хорошо.

Мы выбрали себе столик в ресторане, и, когда подали суп, я спросил:

— Ну, а что вы хотели узнать насчет старушки? И кстати, зачем вам это нужно?

— Это длинная история, — отвечал Корриган. — Скажите мне сперва, что она из себя представляла?