На самом дело спешили не все. Тайлер Макмиллан находился всего в двух шагах от виллы Джамбелли, однако он считал, что неотложные дела на винограднике важнее приказа Синьоры. И прямо об этом сказал:

— Прости, дедушка. Ты сам знаешь, как важно вовремя сделать обрезку. И Тереза тоже знает. — Тайлер переложил мобильник к другому уху. — Наши виноградники требуют ухода не меньше, чем виноградники Джамбелли.

— Вина «Макмиллана» заботят нас с Терезой не меньше, чем вина «Джамбелли», — спокойно объяснил Эли. — И так было все последние двадцать лет. Тебе доверили эту работу, потому что ты замечательный винодел. Но у Терезы есть планы. Они касаются и тебя.

— Обсудим их на следующей неделе.

— Нет, завтра. — Эли проявлял твердость, только если это было действительно необходимо. — В час дня ты придешь на обед. В подобающей случаю одежде.

Тайлер угрюмо взглянул на свои древние ботинки и обтрепанные внизу брюки.

— Черт возьми. Это ж самый разгар рабочего дня.

— Разве, кроме тебя, никто не умеет обрезать лозу? Ровно в час, Тайлер. Постарайся не опаздывать.

— Ладно, ладно, — проворчал Тайлер, но уже после того, как выключил телефон.

Он обожал деда. И Терезу тоже. Когда дед женился на наследнице империи Джамбелли, Тайлер влюбился в раскинувшиеся на холмах виноградники, в огромные пещеры винных погребов. А еще он действительно полюбил Терезу Луизу Элану Джамбелли, эту сухощавую, вселяющую в окружающих легкий трепет женщину, которую он впервые увидел в брюках и сапогах, уверенным шагом расхаживающей между рядами винограда. И все равно она не имеет права им командовать.

Из кабинета Тайлер прошел в кухню, чтобы наполнить термос свежим кофе. Перекраивая в голове свой дневной график, он рассеянно положил телефон на стол.

При взгляде на этого высокого — метр восемьдесят — молодого человека сразу было видно, что он привычен к физическому труду под открытым небом. Его широкие ладони были покрыты мозолями. Темно-каштановые волосы на солнце отливали рыжиной, а стоило им отрасти подлиннее — он нечасто заходил к парикмахеру, — начинали виться. Худое лицо можно было назвать скорее грубоватым, чем красивым.

Те, кто работал под его началом, считали Тайлера справедливым, хотя частенько и слишком упрямым. Еще они считали его мастером своего дела.

Он вышел за дверь и глотнул бодрящего прохладного воздуха. До заката оставалось два часа и много работы.

Донато Джамбелли мучила невероятная головная боль. Эту боль звали Джина, и она была его женой. Когда пришел вызов от Синьоры, Донато беззаботно развлекался с новой любовницей. С ней — в отличие от жены — можно было не разговаривать.

Джина же болтала без умолку, обращаясь то к нему, то к детям, то к его матери, так что воздух в принадлежащем компании самолете, на котором они летели в Америку, дрожал от ее бесконечного словоизвержения.

Джина говорила, младшая девочка плакала, маленький Чезаре стучал по креслу, Тереза Мария скакала в проходе — шум сводил Донато с ума, и он был готов открыть дверь и сбросить с самолета всех своих домочадцев. Но вместо этого Донато был вынужден сидеть, снося пульсирующую в висках боль и мысленно посылая ко всем чертям тетю Терезу, настоявшую, чтобы они прилетели всей семьей.

И конце концов, это он вице-президент венецианского отделения компании и племянник Синьоры. Для решения деловых вопросов требуется его присутствие. Но к чему было заставлять его тащить с собой жену и детей?

— Донни, мне кажется, тетя Тереза даст тебе очень высокий пост, и мы переедем в кастелло.

Джина мечтала о калифорнийском кастелло, этом громадном доме с его бесчисленными комнатами и слугами, ей хотелось, чтобы ее дети жили в роскоши в ожидании того дня, когда им достанутся все богатства клана Джамбелли.