Вильям ловит каждое слово профессора, и все мрачнее и мрачнее становится его лицо, все тревожней и запутанней мысли. Невозможно разобраться в этих лекциях, в них нет ни логики, ни последовательности. Бесполезное умствование, начетничество, бесконечные цитаты, без ссылки на опыт, на практику.

— Тело человека, как учит нас Гиппократ, состоит из четырех элементов,? — читает профессор, — воды, огня, воздуха, земли. Кровь вырабатывается из питательных соков и, в свою очередь, служит для питания организма. Сердце — источник крови, заключающейся в правой его половине; левая половина — резервуар теплоты и жизненного духа.

— Аристотель учит, что снабжение частей тела кровью подобно приливам и отливам. Части тела, — поэтически разъясняет этот великий муж, — подобны берегам моря, кровь — морской воде. Эта пурпурная жидкость так же ритмично, как морские приливы и отливы, приходит к частям тела и исчезает. Вслед за тем приходит новая волна крови, богатой теплом, и снова исчезает в тканях. И происходит это непрерывно, пока не угаснет жизнь. Так, говорит Аристотель, в городах и селах вода, текущая по бесчисленным канавам к садам и виноградникам, исчезает в этих канавах, орошая землю. И заменяется все новыми и новыми запасами воды из водохранилищ и бассейнов…

Ни одного своего слова, ни одной своей мысли, ни одного наблюдения. Ни одного факта, который хоть кто-нибудь пытался бы доказать.

Учение Аристотеля, Гиппократа, Эразистрата, Галена было раз навсегда принято на веру, и сомневаться в нем никто не смел: оно было освящено церковью.

— Уважаемый господин профессор, могу я спросить, где именно образуется кровь?

— По учению древних, она образуется в печени, а распространяется по венам через сердце.

— А можно спросить, для чего служит артерия?

— По учению Галена, сердце присасывает из легких жизненный дух, универсальное жизненное начало, иначе — пневму, пневма смешивается с кровью, которая попадает в артерии через отверстие в перегородке сердца. По артериям жизненный дух с некоторым количеством крови разносится по всему телу, доставляя органам способность чувствования и движения.

Ответ достаточно исчерпывающий. Но не для пытливых умов. Вильям, раздосадованный тем, что должен все принимать со слов профессора, что ничего не может увидеть своими глазами, снова спрашивает:

— Я пробовал прокалывать палец, из него вытекала кровь. Эта кровь была смешана с духом?

— Алая кровь артерий всегда смешана с духом, — неопределенно отвечает профессор.

— Но тогда из места прокола за короткое время могло выйти много жизненного духа, и я утратил бы способность чувствовать и двигать пальцем. Однако…

Профессор строго прерывает неуемного ученика:

— Что бы ни было с вашим пальцем, никто не должен сомневаться в учениях древних гениев! И вам не советую…

В последних словах сквозит угроза. Но Вильям уже не может остановиться:

— Как же получается, что через отверстие в перегородке сердца кровь, смешанная с духом, попадает только в артерии? Почему же дух не перемешивается с кровью, идущей по венам? И нельзя ли где-нибудь увидеть, как, собственно, происходит это смешивание крови с духом?

Профессор разгневан. Но и тут, по укоренившейся привычке, он отчитывает студента не своими словами — он цитирует Гиппократа.

— Молодой человек, — изрекает он, — как сказал Гиппократ: «Искусство долговечно, жизнь коротка, опыт опасен, рассуждения не надежны!» Если вы хотите чему-нибудь научиться в нашем уважаемом университете, вы должны слушать не рассуждая.