Странница откинула клапан сумки, расстегнула ее и аккуратно извлекла из недр небольшую книгу в красивом, словно бы посеребренном переплете. Она выглядела совсем новой, но лет ей было в два раза больше, чем самой Аделине. Этот дневник изготовил один из первых Странников – кудесник Высшего круга. Созданная им бумага не поддавалась порче, не выцветала, не горела в огне и не впитывала влагу, а обложка не трескалась ни от сильной жары, ни от лютого мороза.

Аделина положила дневник себе на колени и произнесла:

– Натан, будьте так добры, уделите мне минуту.

Книга щелкнула серебряной застежкой. Это означало, что Натан слушает. Странница убрала седую прядь с обветренного лба, пожевала губу и еще долго собиралась с духом, глядя на то, как солнечный свет проникает в гостиную. За панорамными окнами стояли позолоченные им кусты физалиса с алыми фонариками плодов. Таяли бриллианты росы на траве. Блестели гладкие, сочные листья хост, что сбились пестрым стадом у развалин сарайчика, где днем царила безопасная для них тень. Солнце добралось до камина, рассыпалось искрами отражений в подсвечниках, упало в таз, где грелись ноги плавники, пробежалось блестящей дорожкой по струе кипятка, который Грегор аккуратно лил из самого большого в коллекции кофейника, чтобы подогреть воду. Дом все еще был холодным, и она мгновенно остывала.

– Нам придется выбрать нового Странника, – наконец произнесла Аделина, перемешивая воду ногами. – Я уже чересчур стара для этой работы. Как бы я ни была опытна, мое тело сильно ослабло, а времени почти нет… Мои стопы так мозжат по ночам, что я не могу спать, а от холода у меня вступает в спину, и я порой неделями не могу разогнуться. Боюсь, к середине осени я стану совсем бесполезна. Если я буду тянуть до последнего, у нового Странника не останется времени на подготовку, поэтому я должна отступить сейчас.

Она вздохнула и погладила птицу на обложке книги.

– Мне повезло найти целых две кнопки, и я была уверена, что смогу отыскать последнюю.

Это долгие годы гнало меня вперед, но теперь я понимаю, что износила себя. Такой дряхлой развалине больше нечего дать миру. Мне пора уйти на покой. Что вы думаете об этом, дорогой Натан?

Книга вздрогнула, и Аделина убрала с нее руку. Взметнулся белый веер страниц и распался на две части. В середине чистого листа проступила одна единственная темно серая надпись:

«Время прощаться».

– Вы как всегда лаконичны, мой друг, – грустно улыбнулась Аделина, но это было не все, что книга хотела ей сказать.

Страницы стали быстро перелистываться, и на них то там, то тут в разных местах возникали отдельные слова или целые фразы.

«Мы провели… много времени… вместе… Аделина… Бесценный опыт, который… ты… собрала для будущих Странников… я бережно сохраню и передам в целости и сохранности… Не нужно… бояться… будущего. Затишье длится уже долго, но… Я верю – однажды будет Ветер… Мы еще увидимся… когда снова станем людьми… Я хотел бы… тебя обнять… на прощание. Но я… пока еще… просто книга».

Аделина беззвучно заплакала, прижав серебристый том к груди.

– Вы всегда были прекрасным другом и советчиком, Натан. И не только для меня. Для многих Странников. Я бесконечно вам благодарна, но у меня совсем нет подходящих слов на прощание. Это так глупо после всего, через что мы прошли. Я чувствую себя такой старой и бесполезной…

Она отняла книгу от груди, и страницы снова замелькали.

«Не время плакать… Пора… отправлять письма».

Бумажные половинки сомкнулись и всей стопкой бухнулись на левую сторону.