Мысленно я с неохотой признала, это правда. Извиняться было не в его привычке, и, каким бы ни был его характер, лжецом Эйден не был. Это просто противоречило его генам. Чтобы он наконец произнес слово на букву «и»? Это не было рядовым событием.

– У меня нет времени на дружбу. А если бы и было, вряд ли бы я стал заводить друзей. Так было всегда. И на отношения у меня тоже нет времени. Думаю, ты понимаешь. Я не боюсь, что нас разоблачат…

– Это потому, что сидеть придется мне, а не тебе, – напомнила я, разозленная тем, что он решил сменить тему.

Эйден приподнял бровь еще на миллиметр, раздувшиеся ноздри выдавали его раздражение.

– Я все узнал и проконсультировался с иммиграционным адвокатом. Мы можем это сделать. Для начала тебе нужно просто подать петицию за меня.

Эйден не сказал, что он уверен в том, что мы справимся, он сказал, что мы «можем» это сделать, и я не упустила из виду данный нюанс.

– Знаешь, Эйден, в том, что я никак не могу сказать тебе «да», виноват только ты. Раньше, когда я работала на тебя, я бы сделала для тебя все что угодно, но сейчас, особенно когда ты ведешь себя так, будто одного «прости» достаточно, чтобы вычеркнуть из моей памяти неуважение ко мне перед другими людьми и тот унизительный разговор с Тревором… меня это просто бесит. Как ты можешь просить меня о таком огромном одолжении, если я ничем тебе не обязана? Если бы не мой кредит, меня бы здесь даже не было.

Я закусила щеку.

– Я прошу тебя оставить меня в покое, я сама выплачу кредит, как и планировалось. Мне не нужны твои деньги.

Наши взгляды встретились, и я с трудом подавила желание расплакаться.

– Я хотела, чтобы ты уважал меня и ценил, когда это еще имело для меня значение. Ты мне нравился. Я восхищалась тобой. И всего за пару дней ты убил все это.

Будучи ребенком, я на собственном горьком опыте убедилась, как дорого обходится правда. Иногда приходится платить тем, что люди уходят из твоей жизни. Иногда ты теряешь еще что то. Большинство людей были слишком скупы, чтобы платить за что то столь дорогое, как честность. Сейчас же я могла сказать, что цена неожиданно поразила Эйдена.

Медленно, после нескольких глубоких вдохов, Эйден опустил голову и потер рукой свою мощную шею. Он дышал теперь тяжело и хрипло, и его выдох, должно быть, добрался до самой Аляски.

– Прости меня.

Голос у него погрубел, словно его протащили по песку и засыпали осколками стекла. Тем не менее это почему то звучало как самое искреннее признание, какое он когда либо произносил, по крайней мере при мне.

Но этого все равно было недостаточно.

– Я могу тебя простить. Уверена, что позже, когда меня уже не было, ты и правда пожалел о том, что произошло. – Я сдвинула очки на макушку, чтобы устало потереть лоб, а потом снова опустила их. – Слушай, это не лучший задел для фиктивного брака, тебе так не кажется?

– Нет. – Он слегка повернул голову, ровно настолько, чтобы я смогла увидеть эти темно кофейные радужки с ярким янтарным ободком вокруг зрачка, смотрящие на меня из под опущенного веера длинных ресниц. – Я всегда учусь на своих ошибках. Мы были хорошей командой в прошлом. Мы снова станем хорошей командой.

Он снова поднял голову – ямочка на его щеке возникла из ниоткуда – и расправил плечи.

– Я не очень то силен в таких вещах. Мне проще дать тебе денег, чем упрашивать. Но я буду просить, если это то, чего ты хочешь, – признался он и в этот момент казался как никогда уязвимым. – Ты единственная, кого я готов упрашивать.

Почему все это не могло быть более однозначно?

– Я не хочу, чтобы ты упрашивал меня. Если я чего и хотела… Даже не знаю. Может, мне хотелось хотя бы немного уважения, но это бессмысленно.