Она очистила апельсин от кожуры и сделала вид, что поглощена Аной и Чано, которые в последнее время оба ожили и расцвели, потому что были влюблены. Чано хотел как можно скорее сыграть свадьбу с Аной, поэтому она и уезжала с ним в Мадрид. Там жили его родители на вилле в пригороде. Им надо было сообщить эту новость и получить благословение, и Лиза подавила вздох искренней зависти.

— Какая ты счастливая, Ана, — сказала Лиза таким чувственным голосом, что Чано посмотрел на нее долгим удивленным взглядом. Он уже убедился, как и все остальные, что граф действительно собирается на ней жениться, наверное, отчасти из-за многозначительных намеков Мануэлы относительно страстных объятий в беседке. А Лизе оставалось только смеяться или рыдать над воспоминаниями о том моменте, когда он целовал ее в стиснутые губы.

— Как всякая девушка, воспитанная в Англии, Лиза слегка цинична, — мягко ввернул граф. — Сказка про Золушку очень популярна в ее стране больше из-за Пажа, чем из-за Принца. Паж всегда главный герой, а Принца обычно играет переодетая женщина, тем самым делая призрачной надежду на то, что эта пара доберется до алтаря. Лиза представляет Ану невестой, а себя в этой роли никак не может увидеть, и все потому, что я не Паж. Чано, ты даже не представляешь, как тебе повезло.

Все рассмеялись над его жалостливой речью. Даже Лиза слегка хихикнула, но быстро отвела от него взгляд, потому что любовь к нему в этот момент стала почти невыносимой. Если она выйдет за него замуж, то так же будет страдать каждый раз, когда он будет уезжать в Мадрид. Ее злая доля — ждать, зная, к кому он едет, кто его там держит, пока он не соизволит вернуться домой к своей несчастной жене. Гораздо менее мучительно будет расстаться с ним раз и навсегда, чем стать его женой, которую он не любит и никогда не полюбит.

После завтрака Ана с Чано ушли готовиться к отъезду, а Леонардо задержался, чтобы переговорить с Лизой наедине. Она знала, о чем будет разговор, еще до того, как он произнес первое слово.

Он взял ее за локоть, отвел в одну из комнат рядом с коридором и крепко закрыл за собой дверь, чтобы им никто не мешал. Лиза взялась рукой за горло и стала озираться по сторонам, лишь бы не смотреть в темное, смуглое, неулыбающееся лицо. Комната, в которую он ее привел, была роскошной и отделана в классическом испанском стиле, с мозаичным потолком, который опирался на легкие грациозные рифленые колонны из темного мрамора. Там стояли стулья с прямыми высокими спинками и большие комоды из ливанского кедра. Малиновые портьеры, золоченые подсвечники, розы и распятие — атмосфера была почти церковной, даже розы походили на огненные шары в золотом кубке под распятием, на фоне темной деревянной стены. Под ногами у нее был огромный шерстяной ковер, а над камином красовался портрет в золоченой раме, изображавший женщину с чистым лицом оливкового цвета, огромными, черными, страстными глазами и полными, красными, слегка надутыми губками. На верхней губе была маленькая черная родинка, знак чувственности, а на цепочке на шее… Лиза затаила дыхание, потому что женщина на портрете носила то самое сапфировое сердечко, которое Леонардо дал ей.

Она перевела на него взгляд, и он медленно сардонически приподнял бровь, словно давая ей понять, что понимает, о чем она думает.

— Это бразильская невеста одного их предыдущих графов Маркос-Рейес, — сказал он.