Изменить размер шрифта - +
Но я подумала, что если настоящая любовь существует, то предложенное Айзеком толкование определяет ее очень точно.

 

— Ну а я верю в любовь, — сказал Айзек. — Я люблю ее. Она обещала. Она обещала мне «всегда». — Он встал и шагнул ко мне. Я тоже встала, решив, что он хочет броситься мне в объятия, но Айзек вдруг огляделся, будто забыв, для чего поднялся, и мы с Огастусом увидели на его лице ярость.

 

— Айзек, — позвал Гас.

 

— Что?

 

— Ты выглядишь несколько… Прости мне некоторую двусмысленность, друг мой, но в твоих глазах появилось что-то пугающее.

 

Неожиданно Айзек изо всей силы пнул свой игровой стул, и тот, перекувыркнувшись в воздухе, отлетел к кровати.

 

— О как, — сказал Огастус.

 

Айзек погнался за стулом и пнул его снова.

 

— Да, — поддержал Огастус. — Вломи ему. Бей этот стул до полусмерти!

 

Айзек пнул стул еще раз, так что тот ударился о кровать, затем схватил одну из подушек и начал лупить ею по стене между кроватью и полкой с призами.

 

Огастус посмотрел на меня, все еще держа в зубах сигарету, и улыбнулся краем рта:

 

— Не могу не думать о твоей книге.

 

— Знаю, со мной было так же.

 

— Он так и не написал, что случилось с остальными персонажами?

 

— Нет, — ответила я. Айзек по-прежнему избивал стену подушкой. — Он переехал в Амстердам. Я думала, может, он пишет сиквел о Тюльпановом Голландце, но он ничего не опубликовал. Не дает интервью, не бывает онлайн. Я написала ему гору писем, спрашивая, что с кем сталось, но он так и не ответил. Так что… — Я перестала говорить, потому что Огастус вроде бы не слушал. Он внимательно смотрел на Айзека.

 

— Погоди, — тихо сказал он мне, подошел к Айзеку и взял его за плечи: — Приятель, подушки небьющиеся. Попробуй что-нибудь другое.

 

Айзек схватил баскетбольную награду с полки над кроватью и занес ее над головой, словно ожидая команды.

 

— Да! — оживился Огастус. — Да!

 

Статуэтка ударилась об пол, и у пластмассового баскетболиста отвалилась рука с мячом. Айзек принялся топтать осколки ногами.

 

— Да, — приговаривал Огастус. — Дай им! — И снова мне: — Я уже давно искал способ дать отцу понять, что ненавижу баскетбол, и, кажется, сегодня он нашелся.

 

Призы летели на пол один за другим, Айзек плясал на них, с силой топая и вопя, а мы с Огастусом, свидетели безумия, стояли поодаль. Бедные искореженные тела пластиковых баскетболистов усеяли ковровое покрытие: там мяч, оставшийся в оторванной руке, здесь две ноги без туловища, замершие в прыжке. Айзек крушил призы, прыгал на них, крича, задыхаясь, потея, пока наконец не рухнул на гору неровных пластиковых обломков.

 

Огастус подошел к нему и поглядел сверху вниз.

 

— Полегчало? — поинтересовался он.

 

— Нет, — буркнул Айзек, тяжело дыша.

 

— В том-то и дело, — сказал Огастус и взглянул на меня. — Боль хочет, чтобы ее чувствовали.

 

 

 

 

 

Глава 5

 

 

 

 

Я не разговаривала с Огастусом почти неделю. Я звонила ему в Ночь разбитых наград, и теперь по традиции была его очередь. Но он не звонил. Не думайте, что я целыми днями держала мобильник в потной ладошке и не сводила с него взгляд и по утрам надевала свое особое желтое платье, терпеливо ожидая, пока мой вызывающий абонент и настоящий джентльмен дорастет до своего имени.

Быстрый переход