Но он попал не на реку, а в провал…

Что он должен сделать на руднике? Украсть что-нибудь? Кого-нибудь убить?

Взорвать?

Что?…

Зина отложила в сторону карту и достала из-под скалы последний предмет.

Это оказалось простое сосновое полено.

На самом деле, это было полено. Круглое, не очень толстое — около метра длиной. Светло-коричневая кора его шелушилась крупными чешуйками. На ровно отпиленных торцах отчетливо виднелись годовые слои.

Зина прикинула полено на руках.

Слишком много перетаскала она здесь за долгую зиму таких вот поленьев, чтобы не почувствовать сразу подозрительного несоответствия между весом полена и его величиной. Достав из-за пояса нож, постучала обушком по дереву. Внутри под тонким слоем дерева заключалось что-то другое.

Для чего нужна такая маскировка? Не прикрывает ли эта невинная оболочка какое-нибудь смертоносное содержание? Здесь, в тайге, это полено можно бросить где угодно, оно не привлечет ничьего внимания; его можно спустить в шахту рудника вместе с крепежным лесом…

Зина достаточно читала о разных снарядах, бомбах замедленного действия с часовым механизмом — адских машинах. И хотя в романах они взрывались сравнительно редко — за несколько секунд до взрыва кто-то успевал остановить часовую стрелку, — на воображение читателя действовали безотказно.

Осторожнее, чем сделала бы это раньше, Зина опустила полено на песок. Склонилась над ним, почти уверенная, что услышит тиканье часового механизма… и уловила за спиной звуки шагов.

Шаги были настолько тихие, что год назад Зина не заметила бы ничего. Но здесь ее слух стал по-звериному чуток. Она ясно различала скрип песка под подошвами сапог.

Шаги приблизились, затихли.

До Зины донеслось сдержанное дыхание. Липатов стоял за ее спиной.

Она замерла, понимая, что остались секунды, чтобы принять какое-то решение… Рывком схватила радиостанцию, со всего размаха, наотмашь, ударила о скалу.

И ночь обрушилась на нее…

Часть девятая

ВЫХОД

Карты открыты

Липатов стоял на коленях и разглядывал помятый ящичек радиостанции. При слабом свете горящей свечи лицо его казалось особенно худым и угрюмым. Зина сидела на песке, опираясь спиной о камень.

Сильно ныло где-то возле уха. Хотелось потрогать больное место. Но обе руки почему-то завернуты за спину. Зина шевельнулась, что-то остро сдавило запястья, звякнуло… как две чайные ложечки.

Так вот, оказывается, для чего предназначались те стальные никелированные пластинки. Простые наручники!

Как она не сообразила этого сразу?…

Услышав шорох, Липатов повернулся.

— Можете быть довольны, — проговорил он холодно, но без злости, — передатчик вы все же успели разбить. Он не работает.

Липатов поднялся с колен, отбросил рацию и сел на камень напротив.

— Ну что ж, — сказал он угрюмо и вместе с тем как-то задумчиво. — Карты открыты. Нам незачем больше притворяться, играть, улыбаться через силу.

Зина смотрела на него с чувством брезгливости, как на человека, уличенного в каком-то тайном пороке. Он опустил глаза и продолжал: — Мне пришлось ударить вас и связать руки. Согласен, это плохой поступок по отношению к женщине, тем более, если эта женщина спасла тебе жизнь. Но у меня не было выхода. Я освобожу вас, если вы дадите мне обещание…

— Вы негодяй, — перебила Зина.

На лице Липатова резче выступили скулы.

— Не торопитесь с оскорблениями, — сказал он глухо. — У вас еще будет время это сделать. Да и оценка поступков человека часто зависит от точки зрения.

— Вот я и оценила со своей точки зрения, — прежним тоном продолжала Зина.