— И вы хотите, чтобы я к вам записался?

Он снова продемонстрировал зубы. Подобие улыбки.

— Нет, мистер Леджер, я хочу, чтобы вы отправились в Академию ФБР, как и было запланировано.

— Я не…

— Только теперь вам будет яснее, на каких аспектах подготовки следует сосредоточить основное внимание. Курсы по медицине и менеджменту будут особенно полезны. И вы, разумеется, сами поймете, что еще выбрать.

Мы немного посидели молча, его последнее замечание повисло в воздухе.

— А когда я закончу обучение?

Черч развел руками.

— Если угроза минует — по-настоящему минует, — вы, наверное, никогда больше обо мне не услышите. Если станете искать доказательства существования нашей организации, вы не найдете ничего стоящего, и я вам не советую даже пробовать. Вы, безусловно, никому не расскажете, что здесь произошло. Я не угрожаю, мистер Леджер, уверен, что могу доверять в этом деле вашему интеллекту и здравому смыслу.

— Но что, если есть и другие… бродяги?

— Тогда я, весьма вероятно, снова с вами свяжусь.

— Вы должны понимать, что одним случаем все не закончится. Слишком было бы просто.

— Я ценю ваше сегодняшнее участие, мистер Леджер.

С этими словами он поднялся и протянул мне руку. Я смотрел на его ладонь, затем на него, наверное, добрых десять секунд. Но ни его рука, ни взгляд не дрогнули. Я встал, и мы обменялись рукопожатием. Когда за Черчем закрылась дверь, пришел Ведроголовый с товарищами, они отвезли меня обратно к моей машине. Всю дорогу в салоне стояла гробовая тишина, хотя время от времени я ловил настороженные взгляды фэбээровцев.

Они уехали. Номер их автомобиля я на всякий случай запомнил. После чего сел в свой внедорожник и не двигался, должно быть, минут двадцать, уставившись через стекло на пляж и на счастливых людей, греющихся на солнышке. На меня накатила вторая волна нервной дрожи, и я крепко стиснул челюсти, чтобы не стучали зубы. Примерно так же я чувствовал себя после одиннадцатого сентября. Мир снова изменился. Тогда нам всем пришлось привыкать к слову «террор» — а сейчас оно стало для меня куда более страшным.

Что я стану делать, если Черч меня позовет?

Глава 7

Себастьян Голь.

Провинция Гильменд, Афганистан.

Шестью днями раньше

Его звали эль-Муджахид, и это имя означало «Воин, идущий путем Аллаха». Деревенская жизнь сделала его сильным, а приверженность Корану обозначила единственно верную дорогу. Любовь к Амире указала ему цель и, весьма вероятно, довела до безумия, хотя из оплаченных им досье на этого человека Себастьян Голь сделал вывод, что Воин немного свихнулся еще до того, как Амира окончательно лишила его мозгов.

При этой мысли Голь улыбнулся. Больше царств возвысилось и разрушилось, больше народов сражалось и погибло ради секса — или же его неопределенного обещания, — нежели ради политических идеологий или религиозной ненависти, когда-либо существовавших. И по мере того как Амира заходила все дальше, Голь все сильнее сочувствовал этому неотесанному эль-Муджахиду. Амира, способная выкрутить яйца любому, была женщиной поистине исторического масштаба, настоящей Гиневрой, она могла вдохновлять великих героев на подвиги, поддерживать самые благие начинания, в то же время подталкивая рыцарей и победителей к безумным поступкам.