Бальдур приблизился и, осторожно сдвинув изукрашенную эмалью рукоять, принял пакет с назначением. Затем встал на колено и коснулся губами генеральского перстня. Гематитовый камень, разрезанный вдоль оптической оси так, что преломленные лучи слагались крестом, показался ему холодным, как лед. Приветливые слова Ротоана насчет предложенного поста были лишь данью вежливости. Правила орденской скромности предписывали безоглядное повиновение на все случаи жизни. В пакете мог лежать и приказ отправиться к самоедам, и повеление умереть.

— Я посылаю вас в Венгрию, мой друг, — сказал генерал, пожевав губами. — Да, Hongrie, — задумчиво повторил он. — Надеюсь, вы довольны?

— Благодарю, падре, — безучастно промолвил Бальдур.

— Ведь вы, насколько я знаю, венгерец? Наверное, соскучились по отечеству там, в снегах Московии?

— Мое отечество — святая церковь, падре, — вновь уставно ответствовал Бальдур.

— Само собой, — генерал одобрительно кивнул. — Но я предпочитаю, чтобы провинцией управлял человек, знающий обычаи и, главное, душу местных жителей. Особенно в нынешние трудные времена. Орден оказывает вам высокое доверие, друг мой, отдавая на попечение именно эту, столь сложную в управлении провинцию. Надеюсь, вы справитесь. Я прочитал ваш доклад об этом венгерском путешественнике. Ясно, умно, со знанием дела. Не сомневаюсь, что в Пеште вы будете как нельзя более на месте.

— Повинуюсь, падре. — Бальдур почтительно склонился под благословляющим жестом.

— Итак, placet, — генерал словом высшей власти окончательно скрепил назначение. — Отныне вы генеральный викарий королевства Hongrie, друг мой, к вящей славе господней… Я усматриваю знамение в том, что ваша номинация состоялась именно в этот трижды радостный для всех католиков день. Эйкумена получила папу. — Ротоан позволил себе мимолетную улыбку. — Hongrie обрела тайного отца-провинциала. Все идет своим чередом!

Еле слышно звякнули невидимые колокольцы. Ротоан повернул к себе медную разговорную трубку и вынул заглушку.

— Граф Фикельмон, — доложил некто потусторонний, — и граф Шпаур.

— Оба вместе? — несколько удивился генерал ордена.

— Австрийский посол прибыл на пять минут раньше господина министра Фикельмона.

— Тогда просите первым министра. — Ротоан глазами указал Бальдуру зашторенную нишу.

Это было как нельзя более кстати, ибо в тайнике новоиспеченный викарий, целый день пребывавший на ногах, нашел удобную козетку и графин. Прислушиваясь к голосам за портьерой, тянул неторопливыми глотками упоительно вкусную воду.

— Счел своим долгом отдать вам прощальный визит, отец-генерал. — Фикельмон явился в дорожном платье, но в парике, тщательно завитом и напудренном.

— Уезжаете? — Ротоан сделал удивленный вид, хотя прекрасно понимал, что посланнику кайзера Фердинанда после поражения на конклаве остается только одно: как можно быстрее вернуться в Вену. Таковы условия игры, ибо человек, против которого интриговал австрийский двор, стал нынче папой. Орден иное дело, орден иезуитов всегда в тени.

— Мое правительство ожидает меня. — Фикельмон тонко дал понять, что лично ничуть не огорчен провалом порученной миссии. Видимо, так оно и было на самом деле. Неисправимый либерал не мог не симпатизировать папе-прогрессисту.

— В таком случае, всяческого вам счастья, граф, — генерал радушно протянул для прощания обе руки. — А это, — он извлек из ящичка ампирной конторки сафьяновую коробочку, — прошу передать ее сиятельству на память от старого друга.