|
— Вам не понять. Доктор похлопал ладонью по боку капсулы. На губах появилась нехорошая улыбка. — Чего уж тут не понять, тоже мне бином. Притащили вы его, чтобы, так сказать, промерить глубину. Если с ним ничего не случится, тогда и вы рискнете, да? Алкоголики и наркоманы иногда проявляют чудеса предусмотрительности и дьявольскую хитрость. — Что?! — Пятиплахов скосил на доктора страшный красный глаз. — Он мой друг. Вернее, однокурсник. — Все правильно. Кому попало, вы бы не доверились, только другу. — Я тебя застрелю. — сказал генерал, вплотную приблизив лицо к стеклянному окошку. В следующее мгновение зажмурился, как от сильной боли. Модест Михайлович махнул рукой сестрам: — Ну что, не будем тянуть? Начинаем? — Когда я закрываю глаза, под веками мелькают все время какие-то тени. И проплывают оранжевые круги. — Сказал генерал. — И тараканы бегают по столу, правильно? — Ласково улыбнулся доктор. Пятиплахов закрыл глаза. — Значит, начинаем, — повторил врач. Когда одна из сестер помогала генералу снимать пиджак, он негромко проревел. — Удостоверение останется при мне. На сестринском посту раздался звонок. Модест Михайлович бросился туда и схватился за трубку. Работы по разоблачению Пятиплахова прервались. — Да. Да? Мне сейчас не до твоих оправданий. Важно то, что уже два часа она где-то неизвестно где. Ну и пусть свернула халат, запихнула под одеяло, ну и что?! Не надо мне рассказывать сказки! Тоже мне хитрость. Модест Михайлович неожиданно, как будто внезапно потяжелел на центнер, сел на табурет медсестры, тот пискнул и покосился. Врач быстро перевел взгляд на одну из сестер. — Маша, пойдите, проверьте… Нет, пойдем вместе. Он вскочил с места, и быстро двигая толстыми ногами, выскочил в коридор. Сестры бросились следом. — Где его палата? Распахнув дверь, Модест Михайлович бросился к кровати, рванул край одеяла. Девушки ахнули. — Он где-то здесь. Ищите!
-----------
Я внимательно следил за своим состоянием. В груди лежала как бы наплаву льдина, по которой еще к тому же внезапно проходили извилистые трещины, а поверх всего этого неслась сразу во всех направлениях колючая поземка. А иногда прилетали откуда-то и падали на льдину тяжелые капли. Вот ты какая, неврастения моя. Насколько я понял Модеста Михайловича, его машина должна была начать с приглаживания поземки, непрерывного шершавого раздражения нервов, а потом уж и запустить процесс таяния основного ледового тела. Какое-то воздействие на мою взъерошенную и одновременно подмороженную психику исподволь началось, потому что я теперь уже не просто надеялся, что мне помогут, но сделался в этом непререкаемо уверен.
-----------
— Здесь, — сказал молодой человек с удлиненным черепом, показывая на картину Серова. В руке у него был короткий черный тубус, и в полумраке кабинета его можно было принять за длинную толстую руку. Высокая девушка в куртке с капюшоном подошла к нему и обняла за талию. Несколько секунд они молча смотрели на картину, едва различимую в темноте, потом юноша передал подруге тубус, а сам стал ощупывать раму. — Свет включить? — Нет. Сразу заметят. Девушка направилась к окну, намереваясь задернуть тяжелые плюшевые шторы. — Лучше закрой дверь изнутри. Девушка тут же повернулась и, достав из кармана куртки связку ключей (видимо, краденых отцовских), пошла мимо длинного стола для заседаний к двери в предбанник. |
