– Ну? – потребовала Ёка, когда пятно еще не было запорошено солью.

– Формально отношения рухнули, когда Пупсик устроила два дня рождения Тихони. Один для нужных людей, другой – для меня. В этот день мы как раз встретились по делам – она с Тихоней, а я с Валерой. Пупсик была особенно нервна и несчастна, мы провожали их от Пушкинской до Маяковской, хотя в метро они могли сесть и на Пушкинской. Пупсик раз двадцать взбудораженно винилась, что нет ни сил, ни денег, что день рождения будем отмечать в выходные, а дома уже стол был накрыт. Когда Тихоня через пару дней проговорился, меня чуть не стошнило.

– А что Тихоня? – спросила Ёка.

– У Тихони к этому моменту своих решений уже не было, – предположила я.

– Да у него своих решений сроду не было, он и жениться на ней не собирался, тем более что дела его в газете она уже и так двигала, – сказала Ёка.

– А почему женился? – удивилась Дин. – Более неподходящих друг другу людей я в жизни не видела.

– Да она тут «мыльную оперу» разыграла, сообщила Ваське, что уходит от него, как будто можно уходить от мужика, который живет отдельно и заходит потрахаться. Васька тут же мне позвонил. Я сделала вид, что первый раз слышу. Пупсик потащила Тихоню на дачу прятаться, хотя достаточно было врезать другой замок в квартире, Васька же там не прописан. Ну, Васька накирялся с патриотами, приехал компанией на дачу, дал Тихоне в рожу, показал нож для особой внушительности и велел валить. Тихоня и свалил, как шестерка. Потом Пупсик его схватила, увезла в другой город и объявила роковую любовь с преследованиями, – изложила Ёка.

– Да ладно, дал раз по уху и нож показал перочинный. Уж если бы хотели вчетвером чего, уж уверяю вас… Опустить хотели, ну так это не трудно, они оба вытянутого пальца боятся, – пробубнил Васька, насупившись.

– А Ирка пока у себя от Васьки Пупсикову дочку прятала, чтоб не травмировать, и вообще работала диспетчером по их постели, – заявила Ёка.

– Не ты ли, моя дорогая, тогда суицид изображала? – напомнила я.

– Ну и что? – удивилась Ёка. – Все брошенные бабы суицид разыгрывают, еще ни одна не умерла. Раньше в партком валили, теперь в суицидную палату. Мы ж с Тихоней двадцать лет оттрубили. Это тебе не шуточки. Ты вон сама сколько со своим Андреем расходилась, какие кульбиты крутила, а он к тебе все обедать ходит.

После того как мы развелись фиктивно, когда надо было узаконить Димкину жилплощадь, мы строили самые странные формы сожительства и сосуществования, пока с появлением Валеры не вылепили отношения старшей сестры и младшего брата.

– Так у нас другое дело, – возразила я.

– Чем это оно у вас другое? – насупилась Ёка.

– Вы жили по-свински и расходились по-свински, – не удержалась я, вспомнив их скандалы.

– Ир, ты тормози иногда. Ты, блин, всех развела, всех поженила, а теперь все дураки, а ты вся в шоколаде, – рявкнул Васька.

– Интересно, как бы я всех развела и всех переженила, если б вы по-людски жили? – Классно, даже тут ответственность они готовы были свалить на меня; бесконечный этот «кто-то, некто, судьба, злая подруга, сионистский заговор», а они вроде как примус починяли все время.

– Я думаю, что теперь мне было бы целесообразно встретиться с Пупсиком и Тихоней, –