|
Костя двинулся с места, но плачущая дама опередила его. – Пойду я! Я имею право! «Как же ее остановить…» – в отчаянии подумал Дмитрий. Если бы у него хватило сил справиться с десятком разгневанных пожилых фурий, он все равно бы не смог остановить мать, убитую горем, которая, возможно, потеряла единственную дочь. – Пусть идет, – махнул рукой Попов. – Лучше поскорее закончить… Он был совершенно вымотан и находился явно не в своей тарелке. – Муж проходите, – самым железным голосом, на какой был способен, сказал Дмитрий, надеясь, что его холодный тон возымеет действие. Но мать уже ничего не воспринимала. Она ринулась в открытую дверь. Самарин и Попов последовали за ней. Маргарита Васильевна, оказавшись в помещении морга, дико заозиралась в поисках трупа. Вокруг было пусто. Только во всю стену почти до самого потолка высился огромный холодильник с выдвижными, как у комода, ящиками, перед которым стояла тележка. Попов протянул руку и выдвинул один из них. Маргарита Васильевна напряженно следила за его действиями. Она перестала плакать, и ее лицо покрылось яркими красными пятнами. «Нашатырь-то у Саньки найдется?» – мрачно подумал Самарин, а вслух сказал: – В вашу задачу входит с уверенностью опознать или не опознать в предъявленном вам теле вашу дочь Сорокину Марину Александровну. У Маргариты Васильевны задергался подбородок – она делала гигантские усилия, чтобы не разрыдаться. – Давай ты. – Попов тоже выглядел неважно. «Удивительно, – думал, глядя на него, Дмитрий, – никогда его таким не видел. Обычно он так не переживает. Значит, и у патологоанатома есть нервы». С тела сняли простыню, и Маргарита Васильевна Разрыдалась в голос. И это при том, что ребята из морга работали на совесть: все было аккуратно зашито и вместо зияющей раны на шее с левой стороны проходил только тонкий синий шов. – Мариночка! Девочка моя! – Мать бросилась бы на труп, если бы Самарин с Поповым не удержали ее. – Маргарита Васильевна, не положено, – тихо сказал ей Дмитрий. – Вот получите тело, тогда… Но, к сожалению, это произойдет, только когда будет закончено следствие… – Девочка моя! – Мать закрыла лицо руками и затряслась в истерических рыданиях. Самарин отвернулся и тупо разглядывал ровную белую стену, затем прокашлялся и обратился к Маргарите Васильевне: – Гражданка Диканская, вы опознаете в предъявленном вам теле вашу дочь? – Да, – тихо прошептала мать. – Вы можете указать на те приметы, которые безошибочно указали вам, что это ваша дочь? – Да мне ли ее не знать! Да все-все, все родное! – Она снова чуть не расплакалась, но, встретившись взглядом со следователем, только утерла глаза платком и тихо сказала: – Вот родинка на левом запястье. Потом, видите, на губе справа небольшой шрамик. Это она губу разбила на даче… – голос предательски задрожал, – с качелей упала… У нас в Школьной… – Сань, проводи ее, – сказал Самарин. – Знаешь, Димка, лучше ты. У Попова было такое лицо, что Самарин не стал спорить, осторожно взял женщину за плечо и повел к выходу. – Александр Илларионович, – пригласил он. – Саша! – бросилась к мужу Маргарита Васильевна. – Мара, я сейчас, – ответил тот, обнял жену и шагнул в помещение морга. Диканский старался держаться по-мужски, но его выдавали руки. – Сомнений нет – это моя дочь Марина Диканская, по мужу Сорокина, – тихо заявил он. |
