Этот звук словно пришпорил Дэвида. Он замер и напрягся, не переставая сосать. Твердой, уверенной рукой он стал стаскивать с нее платье, стараясь не причинить боль раненой руке. Наконец он выдернул его из-под Маргариты и отбросил прочь. Вслед за платьем полетело плотное белье, благодаря которому седло не натирало нежные местечки на ее теле. Избавившись от преград, Дэвид положил ладонь на плоскую поверхности живота возлюбленной и стал двигать руку вниз, вниз, пока его длинные твердые пальцы не зарылись в ее мягкие складочки, раздвигая их, а его большой палец стал гладить нежный бутон в том месте, где они сходились.

Маргарита заерзала и, повинуясь настойчивому толчку, раздвинула ноги. Этот жест показался ей таким чувственным, таким освобождающим, особенно когда его палец проник в нее. Она раздвинула бедра шире, еще шире. Она хотела, чтобы он проник глубже, хотела испить его до дна.

И он исполнил ее желание: просунул второй палец — бережно и очень умело. Огонь пробежал от ее груди туда, где копошились его пальцы, и вернулся обратно. Ее дыхание становилось прерывистым, неглубоким, по мере того, как все у нее внутри взрывалось ослепительным блеском, выстреливая крошечными метеорами у нее в глазах. Она выгнулась навстречу Дэвиду, крепко зажмурилась, а ее внутренние мышцы сжимались и разжимались в безумном ритме.

— Прошу, — прошептала она, едва не касаясь губами его плеча, — прошу, войди в меня. Пожалуйста, люби меня…

Он погладил ее по спине, по бедрам, провел ладонью вдоль позвоночника и погрузил пальцы в ее волосы. Она чувствовала нервное биение его сердца, слышала неровное дыхание.

— Ты понимаешь, о чем просишь, милая моя Маргарита? — хрипло, с нетерпением спросил Дэвид. — Ты освобождаешь меня от клятвы?

— Да, да! — Она задыхалась, но в сознании успело промелькнуть изумление: он все-таки попросил ее об этом!

Однако эта мысль тут же ускользнула, ведь он поднялся, а потом вжал ее в подушки, накрыв своим телом. Упираясь руками в матрац, Дэвид посмотрел ей в лицо.

— Это твое желание, не мое?

Его руки дрожали от усилий сдержаться, мускулы словно окаменели. Могучие ноги раздвигали ей бедра, но и они были не такими твердыми, как железный прут, упершийся ей в живот. Она прижала ладони к его груди, упиваясь шелковистостью его волос, затем ее руки скользнули ниже, к животу, еще ниже, пока не обхватили его могучий пульсирующий орган.

— Мое, да, — отрывисто произнесла она. Маргарита пребывала в таком состоянии, что, пожалуй, не смогла бы определить, отвечает ли на его вопрос или заявляет о праве собственности на него. — Ну же, Дэвид. Ну же!

— Как пожелаете, миледи, — прошептал он, словно эхом повторяя слова, которые столько раз говорил ей — давным-давно. — И когда пожелаете.

Только теперь она посмотрела в его ярко-синие глаза и увидела, что они пылают триумфом — и чем-то большим, отчего сердце у нее замерло на мгновение, а затем забилось еще сильнее, еще отчаяннее. Не сводя с него глаз, она сдвинулась немного вверх и приставила навершие его жезла к входу в свою влажную пещерку. Набравшись смелости, она приподняла бедра, чтобы принять его, рукой развела в стороны складочки, чтобы обеспечить ему более легкий доступ, когда он качнулся к ней.