— Мне понравилось то, что я увидел, — с деланым спокойствием ответил Дэвид.

Генрих поморщился.

— Привлекательная внешность еще не делает его принцем Плантагенетом. Ты говорил с ним? Не возникло ли у тебя подозрение, что, возможно, он действительно является тем, кем объявил себя?

То, что Генрих считал такой вариант вероятным, говорило о многом. Кое-кто утверждал, что новый король приказал умертвить в Тауэре принцев, сыновей Эдуарда IV, перед тем как вторгся в Англию и заявил права на корону. На первый взгляд это казалось неблагоразумным. Но если бы у него были веские доказательства того, что Уорбек и Симнел — лжецаревичи, он ведь уже предъявил бы их?

— Возможно все, сир. Говорил он хорошо, да и вел себя по-королевски, однако же есть те, кто мог бы и позаботиться о том, чтобы претендент разбирался в подобных вещах и производил должное впечатление.

— Да, такое тоже возможно, — согласился Генрих, задумчиво потирая подбородок. — Нас не воспитывали как наследников трона, но мы быстро всему научились. Что касается его внешности…

Дэвид сардонически усмехнулся.

— Всем известно, что Господь наградил Эдуарда множеством сыновей, правда, рождены они были в союзах, не освященных Церковью.

— И до, и после его тайного брака с Елизаветой Вудвилл, — согласился с ним Генрих. — Его интрижки с женщинами, особенно с той несчастной дамой, которой он был обещан до вступления на трон, одобрения не вызывают. Некоторых внебрачных детей он признал…

— А некоторых — нет, — сухо закончил за него Дэвид. — Ходили слухи, что моя мать, возможно, была с ним близко знакома и знакомство это ничем хорошим для нее не закончилось.

— Мы тоже слышали нечто подобное, — не выказывая ни малейшего удивления, заметил Генрих.

Услышав страшное обвинение, Маргарита почувствовала острую боль в груди. Ее старшая сестра Изабелла как-то упомянула, что Дэвид ей кого-то напоминает, и стала вслух размышлять о его происхождении и о том, как так вышло, что его воспитали монахини. Маргарита тогда не обратила внимания на слова сестры. Дэвид был для нее просто Дэвидом, самим по себе, и больше ее совершенно ничего не интересовало. Было странно то, что он говорит об этом теперь: в юности он ни разу не дал ей понять, что интересуется, кто же приходился ему отцом.

— Простите, ваше величество, — с наигранным смирением вмешалась она в разговор, — но я не понимаю цели этой мистификации.

— Мы сейчас проясним ее, леди Маргарита. Вообще-то именно тайна рождения и представляет для нас основной интерес.

— Мое внешнее сходство с Уорбеком, — сделал вывод Дэвид, настороженно прищурившись. — Ведь так?

Ледяная улыбка скользнула по губам Генриха, которые когда-то были чувственными, а теперь стали тонкими.

— Или скорее с человеком, который, возможно, был его отцом.

— Эдуардом IV.

— Вот мы и дошли до сути. Мы живем в подлые времена, и они требуют от нас подлых поступков. К той уловке, в которой, согласно нашему плану, приняла участие леди Маргарита, мы добавим еще одну.

— Сир… — В ее голове стал смутно вырисовываться план Генриха, и откуда-то из глубин ее существа поднялся липкий страх.

— И какую же? — спросил Дэвид тихо, как бы в задумчивости.

— Мы создадим другого претендента-йоркиста.

Стремительно, как топор палача, упала тишина. Стал слышен треск горящего торфа в камине. В кронах деревьев, обступавших хижину, шумел ветер. За бревенчатыми стенами были слышны низкие голоса всадников, иногда — топот копыт и фырканье лошадей.