Проклятия, резкие щелчки вернувшихся в ножны мечей, звон уздечек и мундштуков, стук копыт — и вот все стихло. Хрипло дыша, сэр Джон снова повернулся к рыцарю и, едва сдерживая клокочущий гнев, спросил:

— Что вам нужно? Если вы явились сюда ради наживы…

— Нет. — Тон рыцаря был язвительным, голос глубоким, а большой шлем еще и придавал ему гулкость. — Я искал конный эскорт, сопровождающий леди Маргариту Мильтон к лорду, желающему назвать ее своей суженой.

Гвин, стареющая служанка Маргариты, сквозь зубы предупредила свою госпожу о том, что ее собираются похитить. Циничная до мозга костей, она поддерживала двух сестер Маргариты во время подготовки к свадьбе и знала, через какие тяжкие испытания им пришлось пройти, прежде чем, наконец, они произнесли клятву у алтаря. Аналогичные испытания она предрекала и Маргарите. Впрочем, такие предсказания основывались на проклятии, лежащем на Трех грациях из Грейдона — так назвали Маргариту и ее сестер, когда они впервые появились на приеме у короля Генриха. Жуткое пророчество предрекало смерть любому мужчине, рискнувшему взять их в жены не по любви.

— Чепуха! — Маргарита решительно отмахнулась от предположения служанки, хотя сосущее ощущение под ложечкой эту решительность колебало.

Тяжелый взгляд из-за полоски железа, прикрывающей брови и нос Золотого рыцаря, переместился на нее. Взгляд словно прожег ее темно-синий плащ, распахнутый из-за жары и открывающий взорам дорожное платье из красно коричневой летней шерсти, и словно отбросил накидку из молочно-белого полотна с красной каймой, покрывавшую ее волосы. Рыцарь откровенно разглядывал ее женственные формы: холмы пышных грудей, тонкую талию, изгибы роскошных бедер, стянутых крест-накрест украшенным драгоценностями кушаком. И только затем взгляд рыцаря поднялся к ее лицу.

Его глаза оказались синими и сверкающими, словно металл забрала украшенного золотом шлема. Безжалостно оценивающий взгляд рыцаря, казалось, постиг самую суть Маргариты. От него не укрылась ни единая деталь как ее характера, так и положения в обществе, по крайней мере, так ей почудилось. Он познал ее печали и радости, страхи и дурные наклонности, ранимость ее души, как и напускную храбрость, которую она выставляла перед собой, словно щит. Он знал ее прошлое и настоящее и, похоже, не сомневался, что сумеет изменить ее будущее.

Сердце Маргариты отчаянно колотилось, норовя выскочить из груди. Ее руки в перчатках вцепились в поводья, она все четче осознавала собственную уязвимость. Она долго молилась о том, чтобы ее избавили от брака, который король устроил для ее же безопасности, молилась, пока голос не охрип, а колени не покрылись мозолями от долгих стояний на каменном полу часовни. Но не такого избавления она ждала, нет, не такого.

Новость о замужестве стала для нее как гром среди ясного неба. Столько лет минуло с тех пор, как Генрих VII устроил браки ее старшей сестры, Изабеллы, и средней, Кейт, и Маргарита решила, что король, к счастью, позабыл о ее существовании, и мирно жила в Бресфорд-холле. Почему монарх вдруг вспомнил о ней, наверняка никто сказать не мог. Тайной оставались и причины, по которым его выбор пал на Альфреда, лорда Галливела, напыщенного, тонконогого и толстозадого фанфарона, к тому же имевшего сына старше Маргариты. Гвин уверяла Маргариту, что ей нечего опасаться брака, что проклятие Граций непременно ее защитит. Если сегодняшнее столкновение на дороге было проявлением этого проклятия, решила Маргарита, его методы не заслуживают высокой оценки.

Неужели это и правда оно? И оно исполнится прямо здесь и сейчас?

Но что, если это никакое не спасение, что, если это гораздо, бесконечно опаснее нежелательного брака? Ведь послания, которые она рассылала во все уголки Англии, и Шотландии, и Франции, по всей Европе и за пределы оной, — ее послания вовсе не предназначались такому ужасному в своем величии милорду, как Золотой рыцарь! Нет, вовсе нет.