– Ну мне-то можно, – отозвалась девица. – А вот влетать в зловоротню запрещено, ты в курсе вообще?

– А чо?

– Распоряжение деканата, балда. Влетать в Универ валькерам нельзя, так что понизу и ножками, ножками… – отозвалась Синицина. – И в нормальных туфлях, а не в этом, что у тебя на лапах. Позорище!

– Ножками… – Валькер с досадой крякнул. – Всегда влетал, когда всякие там фурии где не надо не болтались…

Влада вдруг поняла, что валькер снова держит ее одной рукой, второй копаясь у себя в заплечном рюкзаке. Если упасть прямо здесь, то уже, наверное, можно остаться в живых, разве что сломаешь руку или ногу…

– Где они были-то… блин… ща… – ворчал Ацкий.

– Эй, держи меня! – выкрикнула она, вцепившись в рукав куртки несносного валькера, пока тот рылся в рюкзаке.

– Да держу, держу… – Проворчал валькер. – Знал бы, положил бы ближе их… Эх-х…

Это было чудовищно. На ногах у валькера оказались огромные плюшевые тапочки в виде двух щенков с высунутыми розовыми языками. Наверняка в них было здорово прыгать с крыши на крышу. Прямо в воздухе он стянул их с ног – сначала вниз полетела одна тапка, потом вторая.

– Потом подберу, тут никто не сопрет… – ворчал валькер. – Что за фокусы, входить в Носфер в ботинках и ногами.

Драные и грязные кроссовки он выудил из рюкзака последними, после того как на головы людей просыпался ворох обкусанных карандашей, потекших авторучек, царапаных CD-дисков и прочего мусора, которым был набит рюкзак Ацкого до самого верха. Надевание кроссовок сопровождалось воздушными кульбитами, после каждого из которых Влада очередной раз радовалась, что не позавтракала утром и не успела съесть те злосчастные бутерброды. Нацепив кроссовки на дырявые носки, валькер решил спуститься, выискивая «проплешину» в потоке людей. Синицина зловредно ухмылялась, зачем-то держа в вытянутой руке мобильник.

Приземление было несколько жестковатым. Валькер сказал «ы-ык», а Влада ощутила обеими коленками, что асфальт около метро очищен дворниками на совесть.

Вот теперь можно было получше рассмотреть своего «спасителя». Ацкий, наверное, волосы не стриг никогда. Зато заплетал их в дреды, перевязывая ленточками и нитками. Голова у валькера выглядела как огромный скандал в змеином гнезде. А физиономия была, наоборот, улыбчивая и смешная. Курносый нос, улыбка до ушей… А уши такие оттопыренные, что любого давно задразнили бы до смерти. Интересно, они тоже работают чем-то вроде крыльев?

– Ой, чего-то ноженьки мои не того… – Теперь Ацкий налег Владе на плечо, и ей пришлось тащить незадачливого летуна, как медсестра тащит раненого бойца с поля боя. Крылья валькера волочились по земле, издавая скрип, будто по стеклу вели ножом. Люди вокруг упорно игнорировали их, проскальзывая незаинтересованными взглядами мимо.

– Ходить разучился, да? – острила Синицина, пятясь и снимая Ацкого и Владу на свой мобильный телефон, как папарацци. – А ушами похлопай, Ац… Ну похло-опай…

Они спускались в подземный переход осторожно, ступенька за ступенькой, шаг за шагом.

– Вот-вот, и так будет с каждым, – издевалась фурия. – Нечего из себя колибри изображать… У колибри вообще ноги отваливаются, потому что они не хотят приземляться, знаешь?

– Харе меня лечить, язва, плевать мне на колибри… – огрызнулся Ацкий, вдруг выкинув вперед почти негнущуюся ногу.

Синицина благоразумно отпрыгнула, зато валькер потерял равновесие и покатился вниз по ступенькам, задевая их крыльями со звуком «клюк-клюк».