Те самые хунвэйбины, о которых пел Высоцкий (в переводе с китайского — «красные охранники»), были молодые люди (школьники старших классов и студенты), которые по приказу «сверху» начали массовые акции против представителей партийного аппарата, погрязших в буржуазном разложении. Обвиненных в этих грехах партаппаратчиков и интеллигентов хунвэйбины учили уму-разуму с помощью кулаков (некоторых забили досмерти), а также отправляли на перевоспитание в глухие провинции (например, генсек ЦК КПК Дэн Сяопин был отправлен работать на тракторный завод).

В Советском Союзе «культурная революция» была осуждена как варварство, недостойное коммунистов. Варварство там действительно присутствовало, но еще больше было желания обуздать партийную бюрократию, которая по сути превратилась в «проклятую касту» (по Сталину), ставшую не прогрессивным явлением — рычагом строительства социалистического общества, а тормозом на пути к коммунизму. Фактически так было и в СССР, из-за чего он постепенно превращался из «могильщика» капитализма в его подпорку. Мао, видя, что в руководстве Китая есть люди, которые готовы следовать по пути советских вождей (то есть приведут страну к реставрации капитализма), решил повернуть историю вспять насильственным путем. Увы, но эта попытка провалится. Как пишет историк В. Шапинов:

«Фактически „культурная революция“ вынуждена была ставить вопросы ликвидации классов и разделения труда в условиях одной из самых отсталых и густонаселенных стран мира. Задачи, которые назрели в масштабах всего социалистического лагеря, нашли материальную силу и субъективную классовую волю лишь в одной из социалистических стран. Остальные застыли на полпути, превратив частную собственность в государственную, но не сделав второго шага из мира разделения труда к „обобществившемуся человечеству“…

Процессы, подобные «культурной революции» в Китае, были настоятельно необходимы в СССР в хрущевско-брежневский период — они дали бы возможность перехода к высшей стадии коммунистического общества. В Китае же они были способны лишь отсрочить реставрацию капитализма и сохранить завоевания национально-демократического этапа революции. Фактически была проведена расчистка пространства от феодального хлама для буржуазного развития…»

Повторюсь, Высоцкий об этом не догадывался и судил о китайских реформах исключительно по советской пропаганде. Поэтому его песни из «китайского цикла» в творческом отношении следует рассматривать как весьма талантливые произведения, а вот с исторической точки зрения они не далеко ушли от брежневских «агиток». Высмеивая в своих песнях зажравшихся советских чинуш, Высоцкий почему-то не принял радикальных мер Мао (как это, к примеру, чуть позже сделает Джон Леннон), который со своими чинушами особенно не церемонился и отправлял их на перевоспитание в глухие провинции. Видимо, Высоцкий считал подобный путь слишком жестоким (сталинским) и ратовал за иные, более мягкие решения. Либо он вообще не верил в то, что при социализме можно что-то изменить к лучшему.

И вновь вернемся к событиям поздней осени 66-го.

5 ноября в Театре на Таганке гостил молодой американский актер Дин Рид, который присутствовал на спектакле «Десять дней, которые потрясли мир», показанный для комсомольского актива. Это был второй приезд Дина Рида в Советский Союз — в первый раз он был здесь год назад по приглашению советских либералов, среди которых был видный деятель либеральной группировки еврей Георгий Арбатов. В конце 50-х он работал в хорошо нам известном журнале «Проблемы мира и социализма», откуда его в начале следующего десятилетия перевели работать в Международный отдел ЦК КПСС, к Юрию Андропову (отметим, что в 67-м году Арбатов возглавит только что созданный важнейший советский международный Институт — США и Канады).