По части займов: я непременно укажу моим толстосумам, что прижиматься в отношении Петербурга им не следует. Пусть Коковцов приезжает. Подпишем договор и обсудим все наши финансовые дела. Кстати, можешь его обрадовать: я решил упорядочить процедуру выдачи вывозных премий на зерно и муку. Хватит моим хитрецам рушить твой европейский рынок. Свое пусть вывозят – их право. Но за перепродажи я их прищучу. Ну а ты накажи своих: неужели так сложно построить элеваторы и наладить нормальную очистку зерна? Ведь это же один из важнейших источников твоих доходов!

Что же касается Витте, здесь ты волен решать. Он твой слуга. Как ты помнишь, именно в этом смысле высказался твой покойный отец, когда мне пришлось расстаться с князем Бисмарком. Да и Авелана с министерства, по правде говоря, ты убрал правильно. Старый конь застоялся и зажрался французского овса. Галопа от него не дождешься, как ни гоняй. На колбасу! Но вот Алексей Александрович… Как ты смог решиться на такое, Ники?! Или все таки мой глас наконец то услышан? И твоя вера в добродетельную верность девицы Марианны после ее лондонских похождений этой весной поколебалась?

– С дядей Алексеем было очень трудно. Ты не представляешь, чего мне это стоило. Но дело нужно было выправлять. А у него и со здоровьем не все ладно. И если ты газеты наши видел… ну, по поводу его француженки балеринки, всех этих ее побрякушек да мебелей. Уже ведь до полной наглости дошло! Со всякими пошлыми сравнениями. Я едва сумел замять скандал… Да еще в военное время, когда каждый рубль для Кронштадта или Артура под увеличительной лупой, о чем я всех предупредил лично!

– Ну, во первых, твоя Мати поскромнее была. Хоть она и полька, но не в пример умней и дальновиднее этой вертлявой галльской дуры, – Вильгельм многозначительно взглянул на кузена, – а во вторых, я за подобные фортеля щелкоперов сажаю в крепость. Сразу. Чтоб другим не повадно было. И тебе не советую либеральничать. Но меня беспокоит только, как тебе все это, в том числе и отставка Витте, отольется со стороны вдовствующей императрицы и остальных старших дядьев.

– Объяснения с мама мне так и так предстоят нешуточные. Как и с дядюшками. С Владом, Сергеем и Николашей. Или ты думаешь, что о нашем сегодняшнем чаепитии не доложат? Но другого выхода по генерал адмиралу просто не было. Про Витте я тебе уже все рассказал. По поводу предвоенных «успехов» Алексея Александровича и его обожаемых Авелана с Верховским и Абазой ты сам должен быть в курсе, какой бардак творился в наших министерских и дальневосточных делах. И еще попытались все свои ошибки на Алексеева свалить! Слава богу, я решил во всем тщательно разобраться. Кстати, я ведь на многие заседания Особого совещания фон Гинце специально приглашал…

– Да, Пауль мне докладывал регулярно. И, честно говоря, я понял это твое решение как подлинную открытость союзника, а не просто брата и друга! Не говоря уже о твоих планах по морской артиллерии. Но это – отдельно. Здесь у меня к тебе прямо таки куча вопросов. И, уж извини, но напомню – если бы ты тогда, четыре года назад, заказал броненосцы моим заводам, сейчас бы весь твой флот был в Порт Артуре. И громил японцев. А ты не мучился проблемой соединения трех эскадр… Или, что вернее всего, тебе и воевать то не пришлось бы.

– Именно, мой дорогой Вилли, ты, как всегда, все схватываешь на лету. Именно – как брата, друга и союзника. Та весенняя история с французскими игрищами вокруг «двадцати четырех часов» будет памятна мне всегда, как и затяжка со срочным кредитом именно тогда, когда мне действительно внезапно потребовались деньги! Про подписание ими апрельского договора с дядюшкой Берти без каких либо консультаций с нами вообще молчу… А на другой чашке весов – все то, что ты делаешь для России…

– Сколько раз я тебе говорил, мой милый Ники, что только вместе мы сможем обеспечить нашим народам их подлинно великое, заслуженное трудом, умом и кровью место в мире? Причем охранив их от войны! Сколько раз?! А сколько раз я доказывал тебе, что все, чего хотят франки, – посадить тебя в долговую кабалу ради выполнения твоими руками заветов Гамбетты?

– Много.