— Надул? — опечалился Свиристюк, отбросив украинскую мову и переходя на английский язык, которым пользовалось подавляющее число участников экспедиции, но тут же, покачав головой, упрямо добавил: — Шахрай Ti, Сема!

— Ну ты даешь, Мыкола, — сказал Лежнев. — Стану я такими делами заниматься! Коньяк есть, причем самый настоящий, французский. Только вот бутылочка маленькая — сувенирная, всего пятьдесят миллилитров.

Маленькое красное солнце висело в темно-фиолетовых небесах, прорезанных яркой светящейся лентой пояса астероидов.

Ниже, уже почти у самого горизонта, там, где небо становилось почти угольно-черным, молочно бугрился серп Фобоса. Было все еще морозно и ветрено. И красные пески Марса с замершими на треугольных барханах семилапками, может быть, впервые в своей миллионно-летней истории слушали дружный смех сообщества разумных существ, смеющихся над не совсем разумными желаниями одного из своих индивидуумов.

А быть может, такой смех однажды уже звучал…

ВРЕМЯ АПОКАЛИПСИСА

И придет на тебя бедствие: ты не узнаешь, откуда оно поднимется; и нападет на тебя беда, которой ты не в силах будешь отвратить, и внезапно придет на тебя пагуба, о которой ты и не думаешь.

Глава первая

Могилы на немецком кладбище распахали еще в начале шестидесятых, когда райкому партии житья не стало от вышестоящих инстанций, справедливо возмущавшихся раскопками, что вели на этом кладбище азартные пацаны. А тут еще кто-то подорвался на мине, заботливо оставленной покойнику отступающими немцами. Немцы вообще были людьми обстоятельными, даже в суматохе отступления погибших офицеров старались хоронить в гробах, а солдат, за отсутствием времени и досок, просто заворачивали в вечные каучуковые плащ-палатки, которые и через полвека дурманили мальчишек резким резиновым запахом. Но надо отдать должное — каждому немцу могилка полагалась личная. На склоне холма немецкое кладбище выделялось геометрической правильностью рядов и почти абсолютной одинаковостью березовых крестов. В изголовье каждого могильного холмика немцы вбивали столбик с цифрами. Похоже, что списки своих погибших они вели с педантичной аккуратностью: то ли надеялись вернуться, то ли просто потому, что иначе жить не могли.

После взрыва, как это обычно бывает, приехала представительная комиссия — человек десять, все в габардиновых синих костюмах и при галстуках. Члены высокой комиссии походили между могильными холмиками с постными и недовольными лицами, потом, посовещавшись, дали указание председателю колхоза перепахать все, к чертовой матери, и, как водится, решения свои отметили в новенькой, только что отстроенной колхозной столовой. Председателем руководящие указания были выполнены с чисто крестьянской обстоятельностью. Два ДТ-75 с многолемехными плугами за пару часов так вздыбили землю, словно по склону холма лупили из знаменитых реактивных установок «Катюша». Года через два склон густо порос жесткой степной травой, которая следов не оставила от немецкой хваленой аккуратности да обстоятельности.

Прошло время, умерли старики, и вчерашние пацаны, копавшиеся в могилках, выросли, обзавелись семьями и потихоньку перебрались с окраины Россошек в центр, а некоторые вообще подались в город. Словом, через сорок лет лишь немногие могли показать место, где находилось немецкое кладбище, да и то тех немногих нужно было еще поискать.

Очередной председатель колхоза выписал из совхоза декоративных культур какие-то редкостные саженцы и засадил склон холма виноградом, отчего этот склон снова стал похож на большое прямоугольное кладбище из-за крестообразных подпорок для быстрорастущей лозы.

С потеплением международной обстановки приехали немцы и стали интересоваться, где же похоронены их отцы и деды.