— А почему твой биолокатор в администрации зашкаливает? — удивился вдруг Кононыкин. — Ну, я понимаю, некротическое излучение там, черная биолокация, администрация-то при чем?

— Не знаю, — с сомнением пожал плечами Ворожей-кин. — Что-то там есть, конечно. Но что? После войны в том доме комендатура лагеря была. Потом поселковый Совет. Ну а когда Советскую власть разогнали, администрация поселилась. Тот же поселковый Совет, только вид сбоку.

— А я знаю, — сказал с легкой запинкой Кононыкин. Уши его побледнели, кончик носа был красным, и это значило, что Дима созрел для научных обобщений. — Там, наверное, пленных расстреливали. Я читал в газете, что где-то на Енисее райотдел милиции подмыло. А в подполе того райотдела второе кладбище обнаружилось. Тайное. И чуть ли не в два раза больше основного. Такие дела'. В «Енисейском демократе» заметка была. Поэтому и фон такой мощный.

— Горе тем, которые с раннего утра ищут ликеры и до позднего вечера разгорячают себя вином, — вдруг рассудительно сказал отец Николай. — И цитра и гусли, тимпан и свирель, и вино на пиршествах их; а на дела Господа они не взирают и о деяниях рук Его не помышляют.

— Кстати, о музыке, — оживился Кононыкин. — Я включу телевизор? Там сегодня концерт Аллы Пугачевой показывать должны. «Женщина, которая отпела».

Некоторое время все слушали певицу.

— Завтра опять замеры делать буду, — ни к кому не обращаясь, сказал Ворожейкин. — Может, центр аномалии найду.

— А я опрос населения продолжу, — выложил свои планы Кононыкин. — Мне вчера на двух классных свидетелей указали. И еще раз с Александром Овечкиным побеседовать. О деталях. Коль, а ты чего делать будешь?

Отец Николай поднял голову и солово посмотрел на Кононыкина. — А я в Двуреченскую церковь поеду, — неожиданно ясным и трезвым басом изрек он. — Чую я, бесы здесь завелись. Изгонять будем. Совместными усилиями с отцом Серафимом возьмемся.

Глава третья

Пока в Доме колхозника уфологи мирно рождали в спорах истину, в Россошках происходили серьезные события, еще скрытые от глаз постороннего наблюдателя, но тем не менее, несомненно, имеющие значительное влияние на еще не наступившее будущее. Так, третий сон Кутузова в деревенской избе в Филях, о котором никто не знал, кроме великого полководца, обеспечивал полную и безоговорочную победу над зарвавшимся Наполеоном. Следуя своему сну, Кутузов убедил императора допустить врага в Москву, а после печально знаменитого пожара, который выгнал не привыкших к российским морозам французов во чисто поле, преследовал их там, беспощадно расчленяя многочисленную армию захватчиков на части и громя всеми средствами, вплоть до ухватов и иной домашней утвари, коей были вооружены крестьянские отряды, объявившие французским завоевателям самочинную Отечественную войну. Аналогичную попытку ложно сдать Москву предпринимал Г. К. Жуков в годы Второй мировой войны. Но бывший тогда у власти И.В. Джугашвили, посасывая знаменитую трубку, сказал прославленному полководцу: «Иди ты на… со своими вещими снами. Можешь видеть в них все что захочешь, но Москвы я не отдам. Я тоже, брат Жюков, сны вижу. Копайте себе могилы на подступах или побеждайте!» Георгий Жуков был тогда еще молодой, и умирать ему, естественно, не хотелось, поэтому копать могилу себе не стал, а принялся побеждать фашистских фельдмаршалов и так этим увлекся, что опять-таки дошел до Берлина.

Но мы отвлеклись, ведь речь у нас с вами шла о Россошках. Так вот, в Россошках и в самом деле происходили странные события. Акушерка поселковой больницы Анна Облепихова рассказывала, что за последний месяц в Россошках родилось пятеро детей и все — девочки.