Может, со временем сила яда и ослабнет, но Кэшелу, похоже, этого уже не дождаться. Помощники всей деревней несли его к дереву, пожирающему людей.

Он был новой жертвой.

Глава пятнадцатая

— Иаэуой! — произнесла Алекта последнее слово заклинания и ударила ножом в кучу щепок, аккуратно сложенных в центре пентаграммы.

Вспыхнуло пламя. Его язычки стали подниматься вверх, постепенно охватывая сломанные ветки и коряги. Свет пламени отбрасывал на лица девушек тени.

Алекта вновь склонилась над костром, шепча что-то себе под нос, затем удовлетворенно кивнула.

— Дорога там, — указала она. — Без тебя я бы никогда ее не нашла.

Илна посмотрела в ту сторону, куда стелился дым. Он поднимался вверх по каменистому склону к расщелине. Рассвет уже окрасил деревья в красный цвет. Дороги, проложенной ногами людей и колесами телег, она не увидела. А значит, им снова придется идти на ощупь, что усложнит и без того непростой путь.

Сюда они добрались по тропе, где ходили люди, а иногда и груженные поклажей мулы. Но для колесниц и повозок тропинка была узковата. Это совсем не удивило Илну. В деревушке Барка после крушения Старого Королевства осталась всего лишь одна протоптанная дорога, все остальные поросли ковылем.

Конечно, днем им кто-нибудь может встретиться, но чем реже они будут попадаться людям на глаза, тем лучше.

— У тебя остались силы, чтобы идти? — спросила Илна у дикарки. — Будет лучше, если мы выйдем прямо сейчас.

— Конечно, идем! Я совсем не устала от такого простого заклинания.

Илна не поняла, действительно Алекта не чувствует усталости после колдовства или пытается скрыть от нее слабость, но разбираться в этом у нее не было никакого желания.

Она отломала себе и дикарке по куску оттого каравая, что взяла утром на кухне. Алекта, прежде никогда не видевшая пшеничного хлеба, жадно набросилась на еду.

Через несколько минут, покончив со своей порцией хлеба, дикарка поднялась на ноги и потянулась.

— Я пойду вперед. Надеюсь, ты не думаешь, что разбираешься в дорогах лучше, чем я? По таким тропам проходит один, самое большее два человека в год.

— Иди, я пойду следом, — подгоняя Алекту, резко ответила Илна, сделав вид, что не заметила взгляда компаньонки, брошенного на оставшийся ломоть хлеба.

Склон зарос диким лавром и небольшими кустами с мелкими листочками. Колючек на кустах не было, но сплетенные между собой ветки затрудняли движение. Девушки пробирались через заросли, оставляя на сучках клочки одежды.

В расщелине они остановились на привал. Между камней протекал ручей, вода собиралась в выемку, выдолбленную в камне. Алекта нагнулась и принялась жадно пить. Илна отломила еще по куску хлеба и протянула дикарке ее долю, потом тоже утолила жажду.

Когда Илна наконец выпрямилась, Алекта смотрела на север. Ту местность, откуда они пришли, вряд ли можно было назвать ухоженной, но присутствие людей все равно ощущалось. Теперь же девушки удалялись от поселений все дальше и дальше. Впереди не было видно ни домов, ни дорог, ни малейшего признака жизни — лишь огромные кусты орешника и толстые стволы сосен, закрывающие собой весь горизонт.

Алекта грязно выругалась. Илна посмотрела на дикарку с удивлением.

— Твоя ненависть к городу мне понятна. — Она любила города не больше своей спутницы. Слишком много людей, и все вокруг сделано из камня. — Но я думала, ты обрадуешься, вернувшись в лес.

— Обрадуюсь? Да эти деревья хуже, чем дома! Где пастбища? Где фермы? Это…

Дикарка замолчала, ее переполняло отчаяние.