|
– Дитя мое, – терпеливо отвечала Кемма, – одежды твои запылились дорогой. Ты и так очень хороша, – добавила она удовлетворенно, – хотя и загорела несколько больше, чем надо бы; но корона тебе очень к лицу. Оставь жалобы; ты можешь считать себя сестрой Общины, но тут ты – вавилонская царевна. Разве не боишься ты разгневать великого царя, у кого просишь столь многое? Слышишь, они приглашают нас к трапезе. Идем, тебе надо подкрепиться. – Может, ты и права, няня. Но что потребует великий царь от меня! Об этом никто не скажет, даже Тау, хотя, полагаю, он то знает. Тяжело вздохнув и насупившись, Нефрет присела к столу, а Кемма так и не ответила на ее вопрос – то ли не знала, что ответить, то ли по другой причине. Немного погодя в покой вошел глава евнухов, за ним, низко кланяясь, следовали распорядители двора, причудливо одетые музыканты, придворные дамы, военачальники и стража, состоявшая из темнокожих воинов. Каждый занял назначенное ему место, Нефрет и Кемму они поставили посередине, и процессия, впереди которой выступали музыканты, двинулась куда то. Миновав коридоры, украшенные статуями, они прошли через обширные залы, пересекли сады и дворы, где струились фонтаны, и, наконец, достигли высокой лестницы; ступени ее вели к дверям просторного внутреннего двора, охраняемым изваяниями быков. Двор этот не был ничем затенен, и лишь в глубине его – примерно на треть длины – был натянут полог. Здесь было множество людей – такого многолюдного собрания Нефрет никогда не видела, – и все они смотрели на нее. Нефрет и свита прошли вперед меж расступившимися людьми. Под пологом сгустилась глубокая тень, и поначалу Нефрет ничего не могла разглядеть. Но через несколько мгновений царевна увидала, что перед ней собрался весь цвет двора царя Вавилона. Здесь были знатные вельможи и придворные дамы, сидевшие все в одном месте, военачальники при оружии, советники с квадратно подстриженными бородами, церемониймейстеры с жезлами; были здесь и рабы, белые и черные, и кого тут только не было! В центре этого великолепного собрания на изукрашенном драгоценностями троне сидел морщинистый старик с совершенно седой бородой, в диковинном венце на голове; Нефрет догадалась, что это и есть ее дед, царь царей, могущественный Дитана. Когда процессия ступила под тент, раздался звук трубы, и все придворные, а также сопровождавшие Нефрет люди пали ниц перед царем; даже Кемма распростерлась на земле вместе со всеми. Нефрет же осталась стоять, подобно единственному воину, оставшемуся в живых среди мертвого войска, – словно некий дух повелел ей сделать так. Она глядела на маленького ссохшегося человечка, а он смотрел на нее. Вновь заиграла труба, и все поднялись; процессия, сопровождавшая Нефрет, двинулась вперед и остановилась у трона. На мгновение воцарилась тишина, затем царь заговорил высоким, резким колосом, а толмач слово в слово переводил его речь на египетский язык. – Видит ли Мое Величество перед собой Нефрет, дочь моей дочери Римы, царевны, супруги Хеперра, некогда бывшего фараоном Египта? – спросил он, оглядывая ее своими пронзительными, похожими на птичьи, глазками. – Да, меня зовут так, о великий царь Вавилона, – отвечала Нефрет. – Так почему же ты не пала ниц пред Моим Величеством, как все эти знатные люди? Наступило молчание, взоры всех были обращены к Нефрет. И снова будто внутренний голос подсказал ей, что ответить. – Дед мой, – молвила она гордо, – если ты – царь Вавилона, то я – царица Египта, а Ее Величество не целует прах перед Его Величеством. – Сказано хорошо и уместно, – согласился Дитана, – но, внучка моя, я полагаю, что ты царица без трона. – Да, это так, и потому я пришла к тебе, о отец моей матери, могучий царь царей, источник справедливости, – я уповаю на твою помощь. |
