А ведь он прав, подумал Джерин. Всякий барон не из владений Дарена окажется вассалом Лиса… если только не решит примкнуть к Араджису Лучнику. Но в этом случае Джерин заставит его пожалеть о том раньше, чем тот может себе представить.

Отари, все еще выискивая способ сыграть в собственных интересах и взбаламутить собравшихся, даже не понял до конца смысла собственных слов. А вот Вачо, как ни странно, понял.

— Успокойся уже, — сказал он. — Этот орешек нам не по зубам.

— И это ты говоришь мне такое? — рассерженно спросил Отари, чья политичность таяла на глазах по мере того, как таяли его надежды.

Но Вачо кивнул, а вместе с ним и Хилмик, который сказал:

— Оглянись вокруг. У него слишком много людей, чтобы воевать с ним. А еще и трокмэ Адиатанус поддерживает его, вместо того чтобы делать его жизнь сущим кошмаром…

— И как же тебе это удалось? — накинулся Отари на Джерина. — Разве не ты всегда разглагольствовал о том, что трокмуа — лишь стая лесных дикарей, которых мы, элабонцы, просто обязаны прогнать за Ниффет?

Поскольку Джерин и впрямь немало разглагольствовал именно на эту тему, он ответил весьма осторожно:

— Когда видишь гради, то удивляешься, какими отличными ребятами кажутся на их фоне трокмуа. — Он глянул на Отари поверх своего носа. — Хотя, конечно, ты никогда не видел гради.

Отари помрачнел, доставив тем самым Лису громадное наслаждение. Однако он тут же вспомнил, что ему нужно заставить этого мелкого барончика признать господство его сына, а не раздувать между ними вражду. Продолжая хмуриться, Отари сказал:

— Если бы они пришли сюда, мы бы им дали отпор.

— Может быть, Отари, — сказал Вачо, — но суть в том, что они сюда не дошли, а причина этого в том, что лорд принц… э-э… лорд король… дал им отпор.

Джерин пристально посмотрел на Вачо в некотором изумлении. Тот выказывал больше здравого смысла, чем его в нем имелось на вид. Если постоянно вдалбливать человеку в голову какую-нибудь идею, то, может быть, он ее и поймет.

Отари Сломанный Зуб тоже начинал постепенно кое-что понимать, но все равно не хотел обращать на это внимание. Бросив взгляд на Раткиса Бронзолитейщика, он положил руку на рукоять меча.

— Если бы ты не объявился тогда так некстати, мы бы все сейчас были свободны, — огрызнулся он.

— А, ты имеешь в виду тот случай, когда Лис по элабонскому тракту во второй раз возвращался из Айкоса? — уточнил Раткис.

Отари кивнул.

Раткис же, напротив, помотал головой.

— Я слышал, что там произошло. Ты мог раздавить его, но ты дрогнул. И тебе в этом некого винить, кроме себя самого. — Много тише и словно бы себе самому он добавил: — Хотя ты на это вряд ли способен.

И, разумеется, Отари отрезал:

— Это ложь!

Но это было правдой. Джерин знал, в чем беда Отари, и тот, вероятно, тоже знал в глубине души, что ему не хватает решимости настоящего игрока, которая могла бы превратить его из мелкого барончика в нечто более выдающееся. Он оглядел главный зал, внутренний двор и лагерь, который люди Джерина там разбили. Лис понял, что именно в этот момент строптивец смирился с тем, что не в его силах изменить сложившуюся ситуацию.

— Ба! — сказал Отари. — Давайте покончим с этим.

Он вновь огляделся по сторонам, на этот раз уже в поисках Дарена.

Раткис Бронзолитейщик не просто повел глазами, а замахал и руками, привлекая внимание Дарена. Джерин тоже махнул: если Отари собирался принести вассальную присягу на верность, то такой шанс не следовало упускать.

Дарен поспешил к ним.