Вэн почесал шрам, уходивший в недра его бороды. Поскольку сам он не боялся в этом мире ничего и никого, страх перед врагом представлялся ему чем-то непонятным. Наконец он сказал:

— Полагаю, это тоже неплохо. Любой, кто считает лесных разбойников добрыми соседями, явно не в своем уме, вот что я тебе скажу.

Вассалы, толпящиеся у входа в главную залу, вдруг с несвойственной им торопливостью расступились. В следующее мгновение Джерин понял, что вызвало такую реакцию. Из замка вышел Джеродж. Даже без доспехов этот красавец вполне мог тягаться с любым из воинов, несмотря на их бронзовые латы, шлемы, щиты и копья. Пара мелких баронов уже поднимали вопрос о том, чтобы Лис избавился от Джероджа и Тармы. Он предложил им самим попробовать это сделать, не используя никаких дополнительных орудий, кроме тех, какими их наделила природа. Больше никто не настаивал.

Своей неуклюжей, но быстрой походкой Джеродж приблизился к Джерину.

— Что-то случилось? — спросил Лис.

Насколько он мог судить, Джеродж был встревожен. Хотя по лицу чудовища это было сложно определить. Обе челюсти монстра так сильно выдавались вперед, что делали нос его плоским, приплюснутым, а глаза закрывали кустистые брови. Представив себе полуволка-полумедведя, ходящего на двух ногах, можно получить примерное представление о том, как выглядел Джеродж.

Кроме того, он как раз находился в том возрасте, когда дети становятся взрослыми, и переживал это так же тяжело, как и все подростки.

— Они смеются надо мной, — сказал он своим грубым рычащим голосом и указал когтистым пальцем в сторону главной залы. — Они уже должны привыкнуть ко мне, а продолжают обзываться.

— Почему бы тебе не схватить одного из них и не сожрать? — предложил Вэн. — После этого он не станет обзывать тебя, клянусь.

— О нет! — В голосе Джероджа послышался ужас. Насколько Лис мог судить, он пришел в ужас и внешне. — Джерин учил меня и Тарму никогда не есть людей. К тому же, сколько бы мы их ни съели, остальные все равно будут нас обижать.

— Верно, — твердо сказал Джерин, бросив на Вэна суровый взгляд. Он приложил немало усилий, пытаясь очеловечить чудовищ, и ему совсем не нравилось, когда кто-то начинал сводить его работу на нет. — Ты совершенно прав, Джеродж, — повторил он, — и привел очень хорошие доводы.

Для чудовищ Джеродж и Тарма были довольно умны, и он никогда не забывал говорить им об этом. Джеродж сказал:

— И что же нам теперь делать? Мне не нравится, когда нас обзывают. Это выводит меня из себя.

Он раскрыл пасть… достаточно широко. Глядя на острые белоснежные клыки, украшавшие челюсти монстра, Джерин подумал, что ему не хотелось бы его разозлить, и сказал:

— Если они снова тебя побеспокоят, я сам их сожру.

— Правда? — Узкие глаза Джероджа округлились.

— М-м… нет, — признался Лис.

Он должен был постоянно напоминать себе, что хотя Джеродж и крупнее его, и намного лучше «вооружен» от природы, но воспринимает все абсолютно буквально. Подобно человеческому ребенку вдвое младше его.

— Но они сильно пожалеют о том, что оскорбляли тебя. Они не имеют права так делать, и я этого не потерплю.

— Хорошо, — ответил Джеродж.

Он доверял Джерину, как сын отцу, и был убежден, что тот всегда держит слово. Джерину приходилось напоминать себе и об этом. Если однажды ему — по забывчивости или еще по какой-то причине — не удастся выполнить своего обещания, то… он не знал, что тогда будет, и не хотел даже думать о том.