Когда гради приблизились к своим галерам, они образовали стену из щитов, которая прикрывала тех, кто не дрался, а сталкивал уцелевшие суда в Ниффет. Воины со щитами не сдавали позиций, сражаясь не на жизнь, а на смерть. Благодаря их упрямому сопротивлению большинству их товарищей удалось подняться на корабли.

Факелы, которыми элабонцы забрасывали галеры, не долетали до цели и с шипением гасли в водах Ниффет. Пара лучников метала горящие стрелы. Большинство из них тоже летело мимо, но одна все же вонзилась в кормовые бревна последнего корабля. Люди Джерина радостно заулюлюкали. Джерин надеялся, что гради не заметят небольшой огонек, пока он не разрастется в серьезное пламя. Но излучина Ниффет скрыла захватчиков из виду, и ему не суждено было узнать, сбылись его чаяния или нет.

Он устало обернулся и взглянул на Лисью крепость. Луга, которые его колесницы избороздили, превратив в месиво, были теперь покрыты телами. Некоторые из воинов-элабонцев методично обходили павших гради, умерщвляя тех, кто был еще жив.

— Возьмите пленных! — крикнул он.

— Зачем? — крикнул в ответ Дранго, сын Драго. Он как раз собирался раскроить череп белокожему гради со стрелой в бедре.

— Чтобы выпытать у них кое-что нам полезное, — ответил ему Джерин. — Допросы трупов требуют слишком много терпения.

Драго недоуменно уставился на него, но потом, видимо, понял, что это шутка, и рассмеялся. На месте гради, извивающегося на земле у ног Драго, Джерину этот смех вряд ли бы показался ласкающим слух.

Его люди тоже пострадали. Пэрол Горошина, хороший воин, переживший немало сражений, но все же не настолько удачливый, чтобы выходить из них невредимым, перевязывал рану на левой руке. Очевидно, топор одного из северян прорубил его щит насквозь, как это едва не случилось со щитом Лиса.

Крепыш Шильд шел прихрамывая, опираясь на копье. Когда Джерин спросил, как он, Шильд заскрежетал зубами и ответил:

— Думаю, заживет. Порез идет сверху вниз, — он указал на ногу в районе икры, — а не поперек. В этом случае сукин сын меня бы по-настоящему покалечил.

— Возвращайся в крепость, пусть тебе промоют там рану элем, — велел ему Джерин. — Жечь будет ужасно, зато больше вероятности, что порез не загноится.

— Я так и сделаю, лорд принц, — ответил Шильд. — Ты знаешь толк в подобных вещах, с этим не поспоришь.

И он заковылял обратно к замку. Кровь сочилась сквозь повязку, которую он соорудил, оторвав кусок материи от своей туники, и уже с пятки капала на траву.

Джерин двинулся в сторону Лисьей крепости почти так же медленно, как и Шильд. Дело было не только в том, что он устал до невероятности, граничащей с невозможностью. Ему также хотелось попристальней оглядеться, чтобы определить размеры ущерба, нанесенного поместью и войску. Хэгоп, сын Хована, восточный сосед, вскоре после ночи оборотней признавший Лиса своим сюзереном, склонился над телом воина, очень похожего на него самого. Возможно, это был его младший брат, а может, и сын. Когда Лис проходил мимо, он даже не поднял головы.

Топот копыт заставил Джерина обернуться. Райвин Лис пытался сдержать лошадь, которой, по всей видимости, не нравился запах крови, так плотно висевший в воздухе, что его улавливал даже человеческий нюх. Кобыла закатывала глаза и тянула в сторону, норовя убежать. Вот она фыркнула, вздыбилась, собираясь попятиться, но Райвин наклонился к поджатому уху и стал что-то ласково нашептывать ей. В конце концов, ему удалось заставить животное встать на четыре копыта.

— Клянусь отцом Даяусом, любезный мой Лис, даже если бы мы упражнялись в верховой езде целый год, ты и то не смог бы показать себя лучше, чем сегодня, — сказал ему Джерин.