Джерин накрыл ее ладонь своей.

— Спасибо, ты у меня молодчина.

Привезя бывшую Сивиллу из Айкоса в Лисью крепость, он первым делом обучил ее грамоте и вверил ей довольно пестрое собрание имевшихся у него книг. В основном для того, чтобы у нее было какое-то занятие, вовсе не надеясь, что из этого что-нибудь выйдет.

Однако вышло. Она тоже принялась выискивать рукописи для пополнения его коллекции, и не менее ревностно, чем он сам. И уж с гораздо большим рвением взялась изучать уже имеющиеся экземпляры, выуживая из них всевозможную информацию. Если Силэтр утверждает, что в книгах ничего не говорится о гради, значит, так оно и есть.

Она потупила глаза, глядя на стол. Любые похвалы нервировали ее. Эта черта объединяла их с Лисом и отличала от большинства элабонцев, для которых превозносить и выпячивать свои достоинства было так же естественно, как и дышать.

— И как же нам быть с гради, отец? — спросил Дарен, сидевший напротив. — Что мы предпримем?

— Будем наблюдать, ждать и тревожиться, — ответил Джерин.

— Ты полагаешь, они ограничатся только набегами или решат обосноваться на побережье, когда обнаружат, насколько разрозненна эта часть нашего края? — спросила Силэтр.

Лис взял со стола свою кружку и поднял ее в знак нарочитого одобрения.

— Мои поздравления, — сказал он жене. — Ты добавила мне забот, причем новых. Я только и делаю, что ломаю голову над тем, как мне прогнать трокмуа восвояси. За Ниффет. Выдворить их с исконно элабонских земель. А ты к моим тревогам пристегиваешь еще и гради. — Он выпил залпом эль и плюнул себе за пазуху, отгоняя все недоброе.

Силэтр бросила на него взгляд, значения которого он не мог понять, пока она не произнесла:

— Исконно элабонские земли?

— Ну… образно говоря, да, — сказал он, чувствуя, как у него загораются щеки.

Предки Силэтр, вот кто исконно жил в северных землях, пока Рос Свирепый не присоединил их к империи Элабон. Они, правда, довольно охотно переняли элабонский стиль жизни, как с охотой освоили и элабонский язык. Поэтому Джерин и позволил себе прибегнуть к некоему обобщению. И все же различия сохранились. Черты Силэтр были более тонкими и нежными, чем у пришельцев, ее узкий, заостренный подбородок отчетливо говорил, каких она кровей.

— Я знаю, что ты имел в виду, — сказала она озорным тоном, — но решила, что, раз уж ты так гордишься всегдашней своей правотой, то, конечно же, благосклонно отнесешься к моей мелкой поправке.

Джерин, как и все мужчины, терпеть не мог, когда ему указывали на ошибки, пусть даже это делало самое близкое ему существо. Но не успел он придумать достаточно саркастическую отповедь, как кто-то из родичей Валамунда крикнул Тразамиру:

— Я знаю, как ты подманил к себе эту чертову собаку. Ты… — Последовавшее затем предположение отличалось как немалой оригинальностью, так и чудовищной непристойностью.

Лис вскочил со скамьи. Он почувствовал, как на лбу его забилась жилка, и был уверен, что старый шрам над глазом его побелел. Так оно и было. И те, кто смотрел на него, поняли: лорд Лис впал в ярость.

— Эй, ты! — взревел он, перекрывая царивший в помещении гвалт. — Проваливай! Можешь спать на внутреннем дворе, на траве и хлебать там воду, а не мой добрый эль! Больше я его на тебя не потрачу. А завтра, по дороге домой, подумай, как лучше следить за своим языком.

— Но, господин, я всего лишь хотел… — начал было оправдываться крестьянин.

— Мне наплевать, что ты там хотел. Главное, что ты сказал, — оборвал его Джерин. — Я велел тебе убираться, и я не шучу.