– Даже затрудняюсь сказать, – задумался Георгий. – Чужих я к себе не пускаю, замки у меня хорошие, установлена серьезная сигнализация…

– Ты забываешь о женщинах, – напомнил Сагалов. – Такой «клопик» могла поставить любая из них.

– Хм… Тоже верно.

– Ладно, мы еще проверим эту информацию. А потом, здесь не обошлось без предательства. Тебя пасли, прослушивали твои телефонные разговоры. Ждали подходящего случая для устранения, и вот дождались. Просчитали, что тебя должны вызвать. Не исключено, что очертили даже круг водителей, которые за тобой приедут. Узнали привычки этих водителей. А у погибшего имелось обыкновение останавливаться у табачного киоска, где работала его подруга. Достаточно всего-то минуты, чтобы подложить под капот тротиловую шашку, он же у нее задерживался побольше.

– Так вы уже беседовали с этой девушкой?

– Да.

– Однако много вы уже нарыли.

– Работа такая.

– А где эта женщина?

– Видишь молодую женщину в светлом плаще?

Посмотрев в указанную строну, Волостнов через плотную толпу собравшихся разглядел девушку с хрупкой фигурой: плечи худенькие, как у подростка, не вполне оформившаеся грудь, вот только поворот головы невероятно знакомый и необычайно трогательный. На какое-то время на второй план отошла головная боль, все более досаждавшая, Георгий позабыл даже про взрыв, все его внимание было приковано к этой девице.

Стараясь не показать нахлынувшего волнения, Волостнов произнес:

– Вижу.

– Вот это она и есть.

– У них что… Были какие-то отношения?

– Говорит, что собирались пожениться.

– Ах, вот оно что. Тогда понятно.

– Что с тобой? Тебе плохо?

– Пройдет. Пустяки. Она мне напомнила кое-кого…

Будто почувствовав к себе интерес со стороны Волостнова, девушка шагнула в сторону, мгновенно спрятавшись за спины подошедших людей.

Несмотря на позднее время, народу здесь было много. На месте криминального события старались отметиться все ведущие телеканалы города и, перебивая друг друга, стремились опросить очевидцев случившегося. Слава богу, что на пути к его машине, в которой он находился, стоял кордон из четырех омоновцев, а то отражать кавалерийские наскоки прессы пришлось бы трудновато.

– А сам что ты думаешь по этому поводу? – спросил полковник. – А то все больше молчишь. Тебе ведь как никому другому должно быть понятно, за что тебя хотят убрать.

Волостнов хотел было без утайки рассказать о событиях последних дней, поделиться невеселыми сомнениями, но помешал взгляд полковника, с откровенной пытливостью застывший на кровоточащей ране.

Лучше всего допрашивать на месте преступления, об этом скажет любой оперативник. Злоумышленник, терзаемый раскаяниями, может признаться в правонарушениях, а свидетель, под впечатлением случившегося, обычно рассказывает о злодеяниях в красках. Пройдет какой-то день-другой, и он не будет помнить даже половину из того, что поведал под впечатлением. А что, если полковник, не доверяя ему, просто допрашивал? Пришедшая мысль была неприятна.

– Пока ничего сказать не могу, надо собраться с мыслями.

– Тоже верно. Но ты все-таки подумай как следует, может, этих подлецов нужно брать сейчас. Завтра уже может быть просто поздно. Ведь кто-то им покровительствует. Скажу откровенно, такое дело могут и замять. Не все здесь так просто, как кажется на первый взгляд, уж ты поверь моему оперативному чутью. И советую тебе поберечься.