Не дожидаясь ответа, она встала и подошла к зеркалу, начала расчесывать волосы.

– Знаешь, – сказал Максим, наблюдая за ее размеренными движениями, – с тех пор, как я стал заниматься семейным бизнесом, я вполне окуклился из богемной бабочки в представителя своего класса хищников. Но с тобой я чувствую себя травоядным и пушистым, как кролик, который подружился с удавом.

– Конечно, так и есть, – пожала плечиками Лара. – Вы кролики по сравнению с нами. Вы учитесь в престижных гимназиях, в европейских университетах, а я выросла в бараке под Норильском. Туалет во дворе, колонка на улице. По будням ругань на общей кухне, по праздникам – драка с поножовщиной. Нас, девчонок, вечером никуда не пускали. Если выйдешь после девяти, нарвешься на шпану из соседнего поселка, затащат в лесополосу и изнасилуют все по очереди.

Максим мгновенно представил эту сцену и почувствовал возбуждение.

– С тобой такое было?

– Нет, я была осторожная. Потом, все боялись моих братьев-спортсменов. А подружки многие через это прошли.

– Это тот брат, который живет в Испании? – полюбопытствовал Максим, глядя, как она снимает жакет и расстегивает пуговицы блузки.

– Да. Второго убили в девяностые. – Она подошла, потрепала его по волосам. – Стрижку новую сделал. Тебе идет. Ты вообще у нас красавчик.

– У вас? – переспросил он с улыбкой.

– Ну, ты же теперь наш. – На секунду отстранившись, она добавила: – Да, чтобы закончить тему – не беспокойся за свои проекты. Владимир Львович хочет, чтобы твой отец занялся кое-какими нашими делами, на другом уровне. А твоя структура закрепится полностью за тобой… Все это, конечно, нужно будет обсуждать.

– Но не сейчас? – проговорил Максим.

– Не сейчас, – улыбнулась Лариса и по-кошачьи запрокинула голову.

Солнце и плоть

Ох, уж эти мне ребята!

Будет вам ужо мертвец.

Еще полтора года назад, в Аргентине, во время долгого лежания в больничных палатах, Игорь смог убедить себя, что должен принять новые обстоятельства жизни как выигрыш и второй шанс. Он чувствовал, что иначе погрузится в черную дыру отчаяния, а молодое, сильное, быстро выздоравливающее тело требовало любого будущего, кроме небытия. Примириться с настоящим и преодолеть притяжение прошлого он заставил себя не благодаря, а скорее вопреки настойчивости Майкла, который целыми днями не отходил от его постели, заменяя сиделку и медсестру, заботливо растравляя душевные раны.

В те дни Коваль то обещал ему скорый приезд Измайлова и перебирал всевозможные обстоятельства, которые этому мешали, то убеждал, что тюремное заключение и конфликт с партнерами лишают Георгия возможности связаться с ним, то «подбадривал» новостями о ходе уголовного расследования. В конце концов Игорь сам попросил больше не напоминать о том, что должно быть похоронено и забыто. Он знал, что никто не приедет за ним в Буэнос-Айрес. Еще в подвальной комнате без окон, где провел несколько страшных часов, он догадался, что Измайлов не намеревался спасать его, а предпочел, так же как и перед своей женитьбой, отречься и уйти.

Когда улеглась первая боль, Игорь смог думать об этом без обиды. Он понимал, что Георгию тоже непросто было вычеркнуть его из своей жизни; что, вероятно, тот не мог поступить иначе и, видимо, тоже страдал.