— Да, но ведь Лига победила, — возразил Чарли. — Он нам не понадобится. Лига заберет нас отсюда, или же мы отправимся к центру тяжести и дальше полетим вместе с остальными. Зачем понадобилось столько возни с генератором?

— Вполне возможно, нам он не понадобится, — отозвался Мак. — Но нам требовалось чем-нибудь заняться, чтобы не сидеть сложа руки. Есть и еще одна причина: если нам вдруг понадобится генератор С2, устанавливать его будет уже некогда. Они только что взорвали собственную орбитальную станцию, чтобы заставить замолчать Густава. Если нас выследят и найдут, нам придется сматываться отсюда, и как можно скорее.

Пит Гессети вяло зааплодировал и поморщился. Его рука побаливала до сих пор.

— Вот слова истинного первопроходца! Тебе не мешало бы поучиться у Мака, Чарли. Ему уже не раз удавалось вывернуться из безвыходных ситуаций. И на такое способны все, надо лишь пользоваться любыми преимуществами и предвидеть все, даже самые неприятные возможности. Помня обо всем этом, мы вполне сможем выбраться отсюда живыми. Но мне чертовски хотелось бы узнать, что собирался сказать этот бедняга Густав.

— Бедная Люсиль! — вздохнула Джослин. — Не нужно обладать богатым воображением, чтобы понять, что там произошло. Кстати, куда она ушла?

Чарли пожал плечами:

— Куда-то в лес. Оделась в скафандр и ушла, не говоря ни слова, пока вы возились с этой штукой.

— Что она затеяла? — задумчиво спросила Джослин. — Как думаете, не решила ли она помириться с аборигенами?

— Джослин, ты же не слышала, каким был последний разговор Люсиль и К'астилль, — впрочем, разговором его можно назвать разве что с большой натяжкой, — вздохнул Чарли. — Сомневаюсь, что после такого кто-нибудь из аборигенов Заставы захочет даже слушать нас.

Джослин печально покачала головой:

— Я до сих пор не могу прийти в себя. Несчастные аборигены! Быть вынужденными вступать в близость с неразумными зверьками, с этими спотыкашками, — верх варварства! И всю жизнь знать, что когда-нибудь превратишься в такое же безмозглое существо…

— Видишь ли, зато у них нет никаких иллюзий насчет загробной жизни или бессмертия души, — задумчиво вставил Пит. — Они знают наверняка, что жизни после смерти нет, — они видят смерть в жизни каждый раз, когда мимо пролетает один из спотыкашек. Они видят, как рассудок умирает во время жизни. Они видят жизнь отдельно от рассудка. Наш жизненный цикл позволяет лелеять более удобные иллюзии насчет души и ее будущего.

— Бедные аборигены, — снова повторила Джослин. — Вся их жизнь поставлена в зависимость от репродуктивного цикла.

Чарли фыркнул:

— А разве мы живем иначе? Тогда что же такое брак? Почему происходят разводы? Почему мы придаем такое значение различиям между мужчиной и женщиной? Вспомните о брошенных детях. О порнографии. Запретах на инцест. О моногамии, полигамии и полиандрии. О правилах и традициях, поощряющих брак с членами другого племени. О гомосексуализме, о возрасте совершеннолетия. О насилии. Воссоединениях семей. О танцах подростков — в сущности, репетиции флирта. О правительствующих домах, законах о наследстве. О приданом, усыновлении, незаконнорожденных. О том, что женщины ведут жизнь пленниц или рабынь — как у гардианов и многих других народов. А проституция? Контроль рождаемости? Перенаселенность и иммиграция? Черт побери, да любой игрок признается, что при игре испытывает сексуальное возбуждение; есть люди, которые считают космические корабли сродни фаллическим символам. Нет, можно долго спорить о том, влияет ли цикл нашего воспроизведения на каждую область человеческой деятельности.

Практически все, о чем я только что упомянул, и многое другое, что является основой человеческого общества, должно быть не только неслыханным для зензамов, но и невозможным.