Мы уже говорили, что у каждой общины могут быть свои законы, но процессуальные кодексы (гражданский и уго­ловный), безусловно, должны быть едиными для всей стра­ны. Они содержат правила для следователей, прокуроров и судей, которые предусматривают действия работников юс­тиции.

Суд, совершая преступление, нарушает какое-либо правило, предусмотренное процессуальным кодексом. Причем из-за специфики своей работы суд делает это от­крыто, более того, он еще и вынужден записывать каждый свой шаг. Для расследования преступления суда не требу­ется ни Шерлок Холмс, ни майор Пронин. Расследование преступлений членов суда не видится сколько-нибудь сложным.

Будут суды общин и прокуроры общин. И будут государ­ственные суды и государственные прокуроры. Различаться они будут не тем, что один выше, а другой ниже рангом, а тем, что заниматься они будут совершенно разными дела­ми: одни — воровством, убийствами и прочим, а другие — шпионажем, организацией массовых беспорядков и про­чим, в том числе преступлениями судов общинных и воен­ных. На суд мы будем жаловаться прокурору, пока еще не являющемуся преступником и не имеющему никакой за­интересованности в неправосудном деле. А на неправосу­дие государственного суда жаловаться надо будет суду де­путатов, который они создадут при Законодателе страны. И депутаты не смогут отмахнуться: такой неправосудный приговор может вызвать возмущение огромного числа избирателей, и на выборах они опустят в урны свой приговор. Законодателю:

«Виновен в плохом управлении страной».

Таким образом, все суды от своего Дела — правосудия не­пременно получат наказание, если они нанесут ему ущерб, так как при таком положении в стране не будет инстанции, которая была бы заинтересована в наличии неправосудно­го суда. Государственный суд будет следить за правосуди­ем остальных судов, а лично Законодатель — за правосуди­ем государственного.

И в заключение раздела немного поговорим о наказа­нии в таком аспекте: зачем мы, собственно, сажаем людей в тюрьмы? Я не говорю о том, зачем мы лишаем их свобо­ды — это наказание. Но почему в тюрьмах и лагерях? Что это дает обществу?

Смотрите, что при этом происходит. Огромную часть за­ключенных составляют скорее не преступники, а разгиль­дяи, которые шли на преступление неосознанно, не хотели его. Скажем, водители, сбившие пешеходов, мелкие хулига­ны. А мы сажаем их, как будто специально, вместе с закоре­нелыми преступниками. Для обучения, что ли?

Хороших работников сдергиваем с места работы и ставим на неквалифицированный труд. Разлучаем их с детьми, ко­торым не всегда становится от этого лучше. Огромное чис­ло людей отвлекаем для конвойной службы. И главное (если вы разделяете мою позицию в вопросе воспитания детей), не даем им тренироваться в подавлении инстинктов. В тюрьмах их инстинкты подавляют не они сами, а конвой.

Мы тратим огромные усилия, чтобы лишить преступни­ков свободы, наказывая их страшно дорогим и, главное, ка­ким-то дурацким способом. Ведь никогда нет полной уве­ренности, что тюрьма исправила преступника, а не подго­товила нового.

Когда обязанность наказывать перейдет к общинам, я думаю, наказания разнообразятся и вместо тюрьмы может появиться порка кнутом или розгами. Но этого мало, надо пересмотреть и свое отношение к лишению свободы.

Ведь свободы можно лишить и так: обязать приговором суда отсидеть дома в течение назначенного срока. То есть осужденный ходит на работу и возвращается домой, а то время, что мы обычно тратим на отдых и развлечения, он должен просидеть в своей квартире.