– Ничего я вам не покажу, – угрюмо и безнадежно ответил Рябой.

Лубников, привязав лошадей в кустах, побежал по берегу за лодкой.

– Василь Фокич! – крикнул он. – А мне-то какая задача дальнейшая?

– Домой поезжай, – ответил из лодки Сережкин.

Обратно конюх скакал с не меньшей скоростью, ведь он вез такую новость! А к вечеру уже все Переваловское знало, как он, Лубников, на самом юру на Бурлите настиг контрабандита Рябого и передал его из рук в руки самому Сережкину.

6

Через день в районной милиции Рябой все-таки согласился идти в тайгу и показать спрятанные вещи. Запираться дальше не было смысла. Нюрка все рассказала, и ее выпустили накануне. В кабинете начальника милиции Рябой сказал ей на прощание:

– Ты передай Варлашкину, что я завтра вечером приеду на стан с кем-нибудь. Пусть все приготовит…

– Может, не стоило бы ее туда пускать? – осторожно спросил Сережкин Конькова.

– А что?

– Варлашкин вещи может перепрятать.

Коньков засмеялся:

– Неужто ты знаешь, где они спрятаны? – Затем он снисходительно оправил погон у Сережкина и добавил озабоченно: – По совести говоря, милый Вася, не верю я Рябому. Прогуляемся мы с ним по тайге и ни с чем вернемся. А Нюрка убедить их сможет, она слово дала.

– Все-таки не надо было Нюрку выпускать, – с сожалением заметил старшина.

– Да что она тебе далась. Никуда она не денется до самого суда.

– Она-то не денется, да мы с тобой тайгой поедем, еще и вечером.

– Уж не боишься ли ты засады, доблестный лыцарь!

– Да ну тебя к черту! – выругался Сережкин.

Из показаний Нюрки, которые затем признал и Рябой, следовало, что Варлашкин по договоренности с ним устроил скандал на селе, а Нюрка недели за две принесла ему слепки с ключей Ускова. Прямого участия в грабеже она не принимала. Магазин обокрал один Рябой.

В коридоре милиции Нюрку поджидал Усков.

– Может, вместе поедем в Переваловское, а? Нюрка? – робко предложил он ей, когда она вышла из кабинета начальника. – Я и насчет подводы договорился.

Нюрка саркастически улыбнулась:

– Больше твои ключи не понадобятся… по крайней мере мне.

– Ну зачем ты об этом? – с мучительной гримасой сказал Усков. – Ну, был грех… Что ж теперь, через это и в душу плевать?

– Эх, грех! Мало бьют вас, дураков… Вот в чем грех-то, – сказала она с какой-то злобной горечью и пошла к выходу.

За ней посеменил Усков. Возле двери она обернулась к нему и процедила сквозь зубы:

– Не ходи за мной… Тошно мне, понимаешь, тыквенная голова.

Она быстро вышла, хлопнув дверью перед самым носом Ускова.

На следующий день Коньков и Сережкин сопровождали Рябого в тайгу на поиски вещей. До переправы они добрались уже в сумерках. На той стороне их поджидал грузовик из Переваловского. Шофер лежал на фуфайке под машиной, оттуда торчали его сапоги.

– Эй, шофер! – крикнул Коньков. – Машину готовь! – Но сапоги не пошевелились. – Спит, каналья, – беззлобно выругался Коньков.

Молчаливый и строгий, как бронзовый бог, Арсе усадил их в бат и оттолкнулся сначала шестом, потом взял весло.

Рябой, ехавший всю дорогу ссутулившись, в бату ожил и зорко посматривал на противоположный берег На середине реки он неожиданно навалился на один борт, ухватился за другой руками, и бат мгновенно перевернулся.